Кивнув головой, он ушел.
Я остался один. Тогда я пошел в НКВД. Меня не хотели пускать, но я сказал, что мне по срочному делу нужно повидать следователя Чернокова. Дежурный позвонил ему по телефону, и Черноков велел меня пропустить. Я вошел в кабинет, и хотя по дороге приготовил речь, которую собирался произнести, но в дверях забыл ее всю до последнего слова. Я стал у окна, не зная, о чего начать.
- Здравствуй, - сказал Черноков, - как тебя зовут?
Я назвал себя и напомнил, что мы уже виделись в саду у моего деда в день его смерти. Мне показалось, что после этого Черноков заинтересовался мной. Во всяком случае, он предложил мне сесть и отложил папку бумаг, лежавшую перед ним на столе.
- Ну, что, - спросил он, - с чем пришел?
Мне очень трудно было начать говорить. Сейчас, когда я вспомнил деда и его смерть, я представил себе всю нашу семью, крестьян и воинов, славных людей, певцов и танцоров. Я подумал о славе семьи, которую так любил мой дед, о моих дядях, собирающих хлопок и виноград, ударниках, бригадирах и председателях. Я подумал о том, что позор дяди Оруджа ляжет позором на них всех, что, может быть, лучше и правильней было бы рассказать все старшему в семье - дяде Абдулле. Я представил дедовский карабин у него в руках и подумал, что изменник все равно будет наказан, а честь семьи спасена. Но потом я вспомнил другое. Я вспомнил нас всех, стоящих в саду, свет ламп и черные тени деревьев, и стук окна в комнате, и мертвую голову деда с широко открытыми глазами.
- Товарищ Черноков, - сказал я, - сегодня я видел человека, который был не тем, за кого он себя выдавал, и мой дядя не хотел, чтобы его задержали.
Этой фразой я остался очень доволен. Мне казалось, что своей неясностью и величавостью она соответствует важности обстоятельств, но Черноков поморщился и сказал:
- Слушай, так мы не столкуемся. Не можешь ли ты говорить попроще?
Я все-таки очень волновался и начал говорить очень длинно и подробно о том, что Джабар рассказывал сказку и как незнакомый человек украл дыню с бахчи. Черноков слушал очень внимательно, не перебивая меня, а я нарочно затягивал рассказ, потому что не мог решиться сказать самое главное - про дядю Оруджа. Когда я вспомнил его широкоплечую фигуру в зеленой, перепоясанной ремнями гимнастерке, его улыбку, его спокойствие и уверенность, я решил, что -каждый, конечна, поверит скорее ему, чем мне, никому неизвестному маленькому мальчишке. Поэтому, дойдя до разговора с Оруджем, я покраснел. Мне показалось, что Черноков слушает меня с недоверием. Я все-таки досказал до конца и, кончив, прибавил:
- Я, товарищ Черноков, думаю, что тот человек, может быть, перешел границу, и тогда дядя Орудж…
…Я хотел сказать, что если дядя Орудж не захотел арестовать человека, перешедшего границу, то, может быть, это он убил дедушку. Но я не мог этого выговорить и замолчал, готовый заплакать. Потом мне стало неловко молчать, и я сказал, что дядя Абдулла зарядил свой карабин, чтобы убить шпиона, и что он очень храбрый и честный человек. Я сказал это потому, что мне не хотелось, чтоб Черноков подумал, будто в нашей семье все такие, как Орудж.
Больше мне было нечего сказать. Черноков внимательно смотрел на меня и тоже молчал. Наконец он встал, прошелся взад и вперед по кабинету и подошел к двери в соседнюю комнату. Он открыл ее настежь и кому-то сказал: «Зайди сюда». Я услышал шаги, и в комнату вошел дядя Орудж.
Я как сидел, так и остался сидеть, не зная, что сказать, и не в силах пошевелиться. Я только чувствовал, что краснею, и смотрел вниз, в пол. Потом сильная ласковая рука потрепала меня по волосам и, ухватив за подбородок, подняла мое лицо кверху. Дядя Орудж смотрел на меня и смеялся.
- Ну, что же ты? - спросил он меня. - Чего ж ты молчишь? - Его лицо сделалось серьезным, и он добавил:- Ты молодец! Ты честный и умный мальчик.
Я все еще ничего не понимал, однако решился поднять глаза. Наверное, я был очень красный.
- Мы совсем его запутали, - сказал Черноков, - садись, Орудж, успокоим мальчика.
Дядя Орудж сел, и у меня немного отлегло от сердца. Когда находишься в таком положении, всегда легче слушать, чем говорить. Черноков заговорил, глядя в сторону, вероятно, чтобы не смущать меня еще больше.
- Прежде всего, - сказал он, - я хочу сказать, что ты вел себя в этом деле честно и осмотрительно - так, - как следовало. Из этого я вижу, что ты мальчик, которому можно кое-что доверить. И то, что тебе будет сказано, ты сумеешь сохранить в тайне. Так вот, прежде всего, ты правильно думаешь, что Джабара ударил не просто прохожий, злой человек. Джабара ударил враг нашей родины. Враг умный и хитрый. Кто он - говорить не будем. Но во всяком случае три дня тому назад этот человек перешел границу, чтобы сделать здесь свое дело. Какое? Наверное, вредное нам всем.
- И пограничники его прозевали! - пробормотал я. Черноков переглянулся с дядей Оруджем, и оба улыбнулись. Я не понял, почему им так весело.