- На верблюде, - сказал он, - ты в полчаса доедешь до ближайшего сельсовета, а там по телефону дашь знать обо всем происшедшем в НКВД или же в штаб пограничной охраны.
Он велел было и мне с Бостаном спуститься вниз, но тут мы решительно отказались его слушаться, и тогда он сказал:
- Ну, хорошо, только ложитесь, ребята, спать и выспитесь хорошенько, потому что, по видимому, нам придется здесь проторчать до вечера.
Кочевник ушел, а мы с Бостаном растянулись прямо на камнях, подальше от обрыва, и очень скоро уснули. Я проснулся только один раз, потому что опять услышал сухонький треск револьверных выстрелов. Шафагат-заде и Гумай лежали рядышком на тропинке и оба смеялись.
- Лежи, лежи,- кивнул мне Шафагат-заде, - мы просто решили проверить, как они там поживают. Что-то уж очень тихо у них.
Солнце обошло гору, и камни стали горячими. Кто-то, осторожно приподняв мою голову, поднес мне к губам кувшин с холодной водой. Я пил жадно и не просыпался. Потом я уже узнал, что это кочевник велел своей жене подняться на гору и принести нам воды и хлеба. А затем опять чья-то рука растормошила меня, и я увидел Чернокова.
- Вставайте,- сказал он,- вставайте, дорогие мои!
С ним был дядя Орудж и шестеро пограничников.
Я уже говорил, что здесь, у поворота, тропинка расширялась шагов до трех в ширину, и на этой площадке мы все кое-как могли разместиться. Пограничники составили винтовки к скале и сели, свесив ноги с обрыва. Некоторые закурили. Мне не было слышно, о чем совещался Черноков с дядей Оруджем и Мустаджой Шафагат-заде. Бостан, прислушиваясь к их беседе, божился и клялся мне на ухо, что самое простое - это забросать крепость ручными гранатами. Тем временем Черноков, по видимому, принял уже какое-то решение, потому что дядя Орудж и Шафагат-заде отошли от него, а он навязал на дуло винтовки носовой платок и поднял его над краем тропинки.
Из крепости недовольно отозвались:
- Ну, что там еще?
- Я хочу говорить с полковником Шварке! - крикнул Черноков.
- Ого! - донесся возглас. - С полковником Шварке! Вы так уверены в том, что полковник Шварке сидит здесь? Не будете ли вы так любезны сказать нам ваше имя, господин проницательный человек?
И насмешливый голос корзинщика Мамеда подхватил:
- Ну, я-то знаю, с кем мы имеем честь говорить. Гражданин Черноков, Иван Алексеевич, не так ли?
- Да, - сказал Черноков, - вы угадали. Я готов вам даже показаться. Веселее беседовать, видя друг друга в лицо. Может быть, один из вас тоже выйдет из крепости? К сожалению, у вас есть дурная привычка стрелять в парламентеров. Согласны?
Там, по видимому, совещались. Потом голос Шварке ответил:
- Согласны.
Я переполз на самый край площадки, чтобы видеть все.
Черноков вскарабкался на выбоину в скале, как раз над моей головой, и уселся там как в креслах. За спиной у него стоял дядя Орудж с наганом в руке, и я слышал, как он ворчал вполголоса: «Будьте осторожны, от них можно ожидать всякого свинства». А затем в воротах крепости показался мой добрый знакомый, пожилой человек в крестьянском платье, такой добродушный, что даже багровый рубец на лбу нисколько не портил его добродушного вида. По-стариковски кряхтя, он сел у ворот на камень.
ebooksa