Асьенда

Я вновь повернулась к зеркалу и продолжила заплетать волосы. В груди медленно нарастала боль – сильная, сладкая боль, острая, как разбитое стекло. Я скучала по маме. Я скучала по папе. Я скучала по старой себе – той, которая еще ничего не потеряла; той, которая наблюдала за родителями, что дразнили друг друга и смеялись; той, которая, вечерами читая у камина, смотрела, как они держатся за руки или перешептываются за неплотно закрытой дверью.

Когда-то мне тоже хотелось иметь то, что было у них. Я жаждала этого. Хотела чувствовать то же, что и мама, когда папа целовал ее в лоб, проводил пальцем по щеке и уходил в бой. Жаждала того же чувства, из-за которого мама сидела у окна, беспокойная и неспособная успокоиться, каждый раз, когда папа должен был вот-вот вернуться. Того же, что заставляло их видеть друг друга такими, какие они есть, – не взирая на классы или касты.

Родители боролись за то, чтобы пожениться, несмотря на различия, несмотря на предубеждения маминой семьи, – потому что им было за что бороться. Этого я хотела. Человека, который будет видеть во мне не просто женщину с цветом кожи темнее, чем у кого-то, или не такую прелестную, как кто-то еще. Не чью-то дочь. Не пешку, которую используют для крупной игры. Я хотела человека, который видел бы во мне меня и ценил это.

И что я получила?

Незнакомца, чьи губы оставляли лишь холод и чьи тяжелые касания в темноте не пробуждали во мне желания. Вопросы без ответов, все больше занимающие мысли. Письма маме – отправленные и оставшиеся без ответа. Дом без семьи. Пустоту в грудной клетке, зияющую, когтистую и растущую – как бы я ни пыталась ее подавить.

Я прикусила губу, по телу пробежала дрожь. Да, я взяла имя Солорсано, едва зная человека, которому оно принадлежало. Да, я вышла замуж за мужчину, который встал между мной и мамой, мужчину, которого я не любила.

Я пожертвовала своей мечтой ради выживания, потому что это было важнее одиночества.

А теперь у меня была крыша над головой. Асьенда на мое имя. Доход от земли, прочно укоренившийся и защищающий меня от штормов войны и чумы.

Будущее.

Я была благодарна Родольфо за то, что он вытащил меня из пучины неизвестности и спас от бедности. Наверное, в хорошие дни я даже чувствовала к нему какое-то подобие нежности – за то, что изменил мою жизнь. Быть может, однажды я даже научусь любить его за это.

Вдруг в зеркале что-то промелькнуло, и это привлекло мое внимание. Из темного угла около окна на меня таращились два красных огонька.

Я моргнула, и они исчезли. Волоски на шее встали дыбом. По всему телу разлилось вязкое ощущение.

За мной наблюдали.

Я резко обернулась, пытаясь всмотреться в темноту широко раскрытыми глазами. Бледный свет затухающей свечи едва доходил до ножек кровати. Черные тени заполонили пространство, сгущаясь около стен.

В комнате был только спящий Родольфо. Ничего больше. Я глубоко вдохнула и отрывисто выдохнула, чтобы очистить голову. Я просто устала после поездки в город и встречи со столькими людьми. Меня захлестнули мысли о том, какую колоссальную работу придется проделать, чтобы привести дом в порядок. Я сама выдумала эти красные огни. Чувство, что за мной кто-то наблюдает, всего лишь у меня в голове. Или так, или это просто-напросто один из котов, про которых упоминала Хуана, когда я только приехала в Сан-Исидро.

Да, наверняка это кот.

Разум удовлетворился этим объяснением, и я, повернувшись обратно к трюмо, задула свечу. Сквозь вязкую темноту я на ощупь пробралась к кровати и скользнула под одеяло, позволяя себе приникнуть к теплому телу Родольфо, как моль к лампе. Он вздрогнул, почувствовав мои холодные ступни, и сонно перевернулся, прижимаясь ближе. Покой его сна и сама его надежность взяли верх. Я закрыла глаза.

Вес тела Родольфо на матрасе ощущался совсем не так, как мамин, когда мы делили постель в доме тети Фернанды. Как бы благодарна я ни была, я позволила себе поразмышлять о том, что с его отъездом в столицу, впервые за многие-многие месяцы, вся постель будет принадлежать мне. И не только. У меня будет собственный дом.

Мой собственный мир.

Я стала перебирать, какими цветами хочу выкрасить комнаты на первом этаже, и мысли замедлили ход – сон медленно пробирался в сознание.