Капитан повесился! Предполагаемый наследник

Женщины ушли из-за стола, а Юстас допивал свой третий бокал портвейна и размышлял о том, что произошло за день, и чем больше он об этом думал, тем меньше ему это нравилось. На лжи его не поймали, поколебать рассказанную им историю не смогли, и все же пристальный взгляд прокурора говорил о ее неубедительности. Да, порой случаются необычайные происшествия – это неоспоримый факт, как и то, что существовали случаи серьезного ранения вследствие реакции умирающего оленя, и даже повреждения бедренной артерии охотничьим ножом. Учитывая отсутствие доказательств, Юстас полагал – по крайней мере, после трех бокалов портвейна, – что его история, пусть и неохотно, будет принята властями. Хорошо уже то, что ее принимала Бланш; значит, и молва о нем тоже не разойдется – вряд ли эта Хоуп-Фординг сможет привлечь к себе всеобщее внимание одними лишь слухами.

В общем, отправляясь в гостиную, Юстас воспрянул духом. В комнате он застал Бланш.

– Джоан ушла спать, – сказала она, – у нее разболелась голова. Честно говоря, я рада… Хотела поговорить с тобой, Юстас.

Юстаса это встревожило. К еще одному допросу он был не готов.

– О Дэвиде… Бедняга! – продолжала она. – Я написала Дезмонду, спросила о похоронах. Мне лично кажется, что раз уж у них нет дома – в Клардже они всего пару лет, – лучше всего было бы похоронить Дэвида здесь. Он любил Гленэллих; кажется, только здесь он чувствовал себя свободно. Не хочу наговаривать на семью мужа, но иногда они бывали слишком властными – и Говард, и Дэвид. Я ни разу не видела их отца, но, разумеется, лорд Бэрреди точно такой же. А здесь Дэвид от всего этого освобождался.

Юстас подумал, что у него сложилось другое впечатление, однако был готов признать, что не видел Дэвида в благоприятных для него обстоятельствах; хотя когда они убили второго оленя, он вел себя вполне прилично.

– Согласен, Бланш, – сказал Юстас. – А Дезмонд приедет сюда, как считаешь?

– О нет, вряд ли он выдержит такую поездку. Бедный мальчик. Знаешь, большую часть времени он проводит в Лондоне, ближе к врачам. Ужасная доля ему выпала.

– Да, очень жаль… Я с ним так и не познакомился. Думаешь, мне стоит его навестить?

– Конечно, Юстас, он будет благодарен! Мне кажется, мальчик очень одинок. У него есть сиделка; она мила, но… Дезмонд редко встречается с мужчинами. Знаешь, он пишет стихи.

– А что насчет Дэвида? Странно, что он оставил мальчика одного.

– Не стоит его за это винить, Юстас. После войны он терпеть не мог Лондон; его заботили только охота и рыбалка – особенно после смерти Берил. Он всегда проявлял доброту к Дезмонду, но… Наверное, вполне естественно, что он был разочарован. Ему хотелось сына, который мог бы составить ему компанию. Пожалуй, они друг друга не понимали.

Юстас подумал, что в мире не так уж много людей, которые «понимали» других так, как их понимала Бланш. Она видела хорошую сторону в любом человеке и о каждом могла сказать доброе слово. Наверное, именно поэтому он здесь и оказался – какая ирония!

– Надеюсь, с этим вскрытием быстро покончат, – сказал он. – Неприятно думать, что Дэвид лежит где-то на холодной кушетке в Маллейге.

Той ночью Юстас лег пораньше и спал на все том же мучительном матрасе так крепко, что наутро сам не мог в это поверить. Следующий день выдался совершенно пустым – рядом с Гленэллихом не появилось ни одной живой души. Полиция «освободила» оленью тушу еще вчера вечером, после того как животное освежевали и тщательно осмотрели. Все утро Макшейл провел за его разделкой, а потом по распоряжению Юстаса раздал мясо арендаторам, снимавшим домики вдоль берега. В субботу Джоан Хоуп-Фординг тоже убила оленя. Его можно было употребить дома или куда-нибудь отослать, даже несмотря на то, что одно из бедер оказалось испорчено пулей; впрочем, Макшейл сразу же сделал все, что было в его силах. Юстас по-детски радовался рассказу охотника о том, как ему пришлось выхватить «у леди» ружье и повалить животное выстрелом в шею как раз перед тем, как оно успело скрыться за горизонтом.

Во вторник появился констебль Лэнг. Он привез свидетельство регистратора и спросил, как быть с покойником. Почтовая лодка, в которой прибыл Лэнг, привезла также телеграмму от Дезмонда – он был согласен с Бланш насчет похорон, – и телеграмму от мистера Кристендема, сообщавшего, что он отправился на север и надеется быть в Гленэллихе на следующий день. Это слегка взволновало Юстаса – он помнил о своих неосмотрительных попытках выведать у старого адвоката информацию о семейных делах.

Однако когда мистер Кристендем появился в Гленэллихе, он был с Юстасом вежлив и глубоко ему сочувствовал; очевидно, у него вообще не было никаких подозрений. К счастью, Джоан Хоуп-Фординг уехала за день до этого, и ни Юстас, ни Бланш не лили по ней слез. От прокурора и полиции не поступало никаких сигналов – разве что Лэнг старался помочь с похоронами и делал все, что было в его власти.

Дэвида похоронили в среду. Юстас с Бланш были тронуты, наблюдая за тем, как абсолютно все мужчины, женщины и дети, обитавшие в Гленэллихе, обрядились в «пристойный траур» и пришли посмотреть, как владелец поместья обретал вечный покой под руководством пресвитерианского пастора. Юстас чувствовал, что сам стал едва ли не главным объектом народного любопытства, однако он не встречал на себе враждебных взглядов; было ясно, что эти люди безоговорочно приняли его историю; естественно, воспоминания Дональда, Макшейла, доктора Кеннеди и констебля Лэнга сыграли в этом значительную роль. Юстас был благодарен прокурору и начальнику полиции за то, что они держали свои подозрения при себе.

На похоронах другие родственники не присутствовали; впрочем, их никто и не ждал. Лорд Бэрреди и Дезмонд не могли приехать в силу старости и болезней, Генри Карр послал телеграмму, что на данный момент он один на службе и не может надолго отлучаться, а остальные… слишком уж далеко ехать на запад Шотландии. Юстас был единственным мужчиной, представлявшим семью на похоронах, и оттого острее ощущал важность роли «главы семьи», которую ему предстоит сыграть в будущем.

Бланш помогала Хардингу, Дональду и двум горничным собирать вещи – на все ушло двое суток. В четверг все, включая мистера Кристендема, покинули Маллейг в 2.15 дня, а рано утром вышли из поезда на Кингс-Кросс.