Невеселые мысли толпились в голове Каютина, стоявшего на берегу пред своими барками. Пристань уже кипела народом: одни работали на барках, готовившихся к отправлению, другие бродили толпами по пристани, предлагая свои услуги. Кучи лоцманов обступали судохозяев.
И смутный шум непрерывного говора людей и стук производимых работ — все страшно неприятно действовало на нервы временного купца. Тут некстати подошли к нему две грязные, оборванные старухи и плачевным голосом затянули под самым его ухом:
— Хозяюшка… голубчик… за барочки твои бога будем молить!.. счастливо чтобы прошли они, хозяюшка!
Каютин подал им и отошел подальше. Но другие нищие, увидев, что он подал, обступили его и тихо затянули:
— Хозяюшка… голубчик!
Каютин опять подал, подавив внутреннюю досаду. Но тем не кончилось. Явились опять нищие.
— Пошли прочь! — крикнул Каютин сердито; но ему тотчас же стало совестно своей раздражительности; он ушел в каюту.
Долго сидел он на своем сундуке, ожидая с нетерпением, когда, по расчислению, должны были отправиться его барки. Шатихин заходил к нему и сказал, что сам поедет берегом, чтоб иметь в виду барки и в случае несчастия распорядиться. Каютин же должен был ехать на казенке.
Был уже час третий, когда Каютин вышел на пристань. Несколько десятков барок, уже спущенных, прошли благополучно, как и показывал то телеграф.
Барки отходили по тому порядку, в каком стояли, отчаливая чрез несколько минут одна после другой, по команде солдат, расставленных по пристани для присмотра.
Шесть или семь барок находились еще впереди судов, принадлежащих Каютину. Лоцмана и рабочие были уже на своих местах.
Наконец настала их очередь. Перед глазами Каютина, сердце которого сильно билось, отчалила первая барка. Сажен двести, плавно качаясь, проплыла она в виду многочисленных зрителей и потом исчезла за крутым поворотом. За ней последовала другая, потом надлежало отправиться казенке, на которую взошел Каютин, а затем и остальным трем баркам.
Шатихин, сильно взволнованный, с нежностью простился с Каютиным и поскакал на лихой тройке берегом.
Лоцман, концевые и рабочие стояли по потесям. Ждали приказания отправляться.
— Отчаль! — закричал солдат.
— Благослови, хозяин! — сказал лоцман, обращаясь к Каютину и снимая фуражку.
Каютин снял с себя тоже.
— Молись! — закричал лоцман громким голосом.
Рабочие, скинув шапки, стали молиться.
— Теперь за дело! — скомандовал Клушин (лоцман Каютина).