Митя судорожно мял фуражку в руках. Дарья вдруг вытерла слезы и с нежной грустью сказала:
— Сядь! ты у меня давно не был!
— Ты сама виновата, — заметил глухим голосом Митя.
— Я виновата? ах! если бы ты знал хоть сколько-нибудь, что вот у меня иногда здесь делается.
Дарья указала на грудь.
— По мне, — продолжала она, — гораздо легче камни ворочать, чем быть натурщицей: лежать в одном положении по два часа; голова одуреет, косточки все болят; холодно — тебя одевают в кисею, жарко — в сукно драпируют. А шуточки насчет моего рябого лица! Господи! чего я не перечувствовала в это время. Подчас я готова бог знает что с собою сделать. Я для тебя одного только решилась быть натурщицей! — с упреком заключила Дарья. -
— Дарья, разве я тебя просил об этом? — с горячностью сказал Митя.
— Ты не просил! Да я не имела другого средства видеть тебя!
— Дарья, уж я тебе сказал раз навсегда, что я не люблю тебя! — решительно произнес Митя.
Дарья забила в ладоши и залилась диким смехом.
— Перестань! — сердито сказал Митя.
— Я не у твоей матери: я у себя дома! — гордо отвечала Дарья.
— Хорошо! но слушай: ни одного слова никому, ни даже мне о моей сестре! не то я!..
Митя остановился и грозно смотрел на Дарью, которая быстро спросила:
— Ну, что ты сделаешь?
— Я уж знаю, — грозно отвечал Митя.
— Ты очень любишь свою сестру? а?
И, делая этот вопрос, Дарья побледнела и, злобно улыбаясь, заглядывала ему в лицо.
— Тебе на что знать?
— Так!.. говорят, что она…