Шведское огниво

Я в ту самую пору из Сарая был отослан. В Крыму как раз сидели послы от египетского султана. К Тохте ехали, а тут такая незадача. Вот нас и послали им голову дурить – хану де неможется. Так и держали их в неведении. А то пойдёт слух, что в державе нестроение, как раз беду накличешь. К тому времени, когда я вернулся, все уже в степь уехали. На курултай. Оттуда Кутлуг-Тимур уже не вернулся. Сгинул без следа. Я думал он погиб – тогда много царевичей и эмиров голову сложили. А ханом стал царевич Узбек – племянник Тохты.

– Нам Бадр-ад Дин в медресе рассказывал, что Узбека убить хотели за то, что он в ислам обратился. По наущению лам и волшебников. За это он и казнил их, как изменников.

– Сейчас, когда двадцать лет прошло, много воды утекло. Всякое можно говорить, во всякое верится. Сейчас он султан Мухаммед, защитник веры. А в те времена до веры никому дела не было. Тогда нам сказали, что Узбека хотели убить за то, что он не давал похитить царство Тохты, тем, кто нарушил волю покойного хана. Тохта ведь при жизни наследником своим объявил старшего сына Ильбасара. А тот возьми, да и помри на два года раньше отца. Я тогда от всех этих дворцовых дел далёк был, но на базаре ведь всякое болтают. И не всегда попусту. Поговаривали, что эта самая Баялунь была женой Ильбасара и к Тохте попала только после смерти мужа. Про неё много чего болтали. Доподлинно известно только, что была она когда-то женой Тогрылчи – отца Узбека. А вот где она была после его смерти? По закону должна была перейти к Тохте, брату покойного мужа. Только сразу ли она к нему попала. Слухи ходили, что у Ногая была. Опять же Ильбасар. Вроде и Ильбасмыш её сын. Видишь, как всё ладно складывается?

– С этим Ильбасмышем что стало?

– Пропал. Сгинул, словно и не было никогда. Ни разу никто нигде о нём ни слова не молвил. Убили, скорее всего. Чтобы не мешал. Затоптали, как зайчонка в загонной охоте. Тогда ведь курултаем всё дело не кончилось. Слишком уж всё нежданно вышло. Сила то была на стороне Тук-Буги. Собирались его только утвердить на курултае, ждали пока все соберутся. Узбек ехал с границы, от Кавказа, он там войском командовал. Пока добирался, кое-кому и пришла в голову мысль: «А чем не хан?». Царевич золотого рода, внук Менгу-Тимура. Тохте племянник родной. Знаешь как бывает? Может статься и самого не спрашивали. Как говорится: «Без меня меня женили». Двинула чья-то могущественная рука, как пешку в ферзи на шахматной доске жизни. Зря что ли сам Узбек потом лет десять прятался за лесами в Мохши? Умный человек. Понимал, что случилось один раз – может случиться и во второй. Как видишь не зря боялся. Долго расходятся круги на воде жизни. Двадцать лет прошло – и вдруг объявляется эта дочка Кутлуг-Тимура. Не сама появляется. Кто-то зачем-то её нашёл и привёз сюда. Снова двигает невидимый игрок фигуры на вечной доске жизни. И снова хочет провести пешку в ферзи. Ох, не к добру это!

Злат неожиданно рассмеялся и хлопнул ладонью о скамью:

– Скоро Бахрам сюда придёт. Он пошёл проследить, куда тот человек с корабля направился. Хочешь, угадаю, что он скажет? Сразу догадался, как про эту чёртову свиную ногу услышал.

– К эн-Номану? – робко предположил Илгизар.

Злат от разочарования даже крякнул:

– Выходит не я один такой умный.

Почтенный шейх Ала-эд Дин эн-Номан ибн Даулетшах, жил на покое в окружении преданных мюридов на окраине Благословенного Сарая. Некогда лекарь ещё хана Тохты, а затем и наставник самого правоверного султана Мухаммеда, в миру Узбека, теперь он почти совсем отошёл от дел, обременённый летами. Однако из своего молитвенного уединения, он, как старый филин, зорко следил за всем, что происходило в столице и в ханской ставке. Сам Узбек его очень уважал и к его мнению прислушивался. В бытность свою в столице каждую неделю непременно навещал, выражая при этом крайнее послушание и смирение.

Илгизар познакомился с этим почтенным старцем, когда в начале лета тот приглашал их с наибом к себе. Как раз по делу о той самой копчёной ноге. Шейх ещё дал тогда юноше для переписки трактат Омара Хайяма «Слово о пользе вина». Который Злат тут же и вспомнил:

– Ты эн-Номану рукопись его вернул?

– Давно уже собираюсь. Два месяца, как переписал. Да всё робею.

Злат только усмехнулся. Илгизар зарабатывал переписчиком на базаре и обладание редкой рукописью, неизменно вызывало уважение заказчиков и собратьев по ремеслу. Любой нормальный писец постарался бы продержать её у себя, как можно дольше.

– Ему, поди, уже доложили, что тот, за кем он следил, исчез накануне таинственным образом из запертой изнутри комнаты. Думаю для старого хрыча такие загадки не в диковинку.

– Ты же рассказывал, что двадцать лет назад он помог Узбеку взойти на царство.

– Было дело. Только к убийству Тук-Буги он вряд ли причастен. Зарубил того Исатай. Тот что теперь в Синей Орде эмиром. А он больше с генуэзцами водился. Он был в роду киятов старшим. Знатный род. Из него сам отец Чингизхана вышел. Так что, как не поворачивай, а по старшинству кияты даже выше Золотого рода. В улус себе получили ещё с Батыевых времён Крым. С генуэзцами у них дружба старая. Золотом скреплённая. А Тохта генуэзцев изгнал. Киятам оно крепко по карману ударило. Так что приправой в котле тогдашней смуты было не только золото хорезмских купцов от эн-Номана. Наверняка позванивали там и фряжские безанты.

Наиб наставительно поднял палец:

– Тогда ведь что случилось? Сарай переборол Орду. Город победил степь. Толстозадые купчишки заставили плясать под свою дуду отважных батыров. Золото пересилило булат. Поначалу ведь ничего не ясно было. С курултая часть эмиров ушла в степь – не признали Узбека. Большой войной запахло. Как при Ногае. Только уже к весне всё затихло. Эмиры один за одним признавали нового хана. Над кунгратами вместо Кутлуг-Тимура встал его брат Сундж-Буги. А уж как кунграты покорились, так и вся степь усмирилась. Тем более что дорога к миру обильно поливалась купеческим золотом. Видимо-невидимо раздаривалось тогда дорогих халатов, бесценных мехов, самых лучших сабель. А сколько бабьего узоречья, бус-жемчугов всяких, благовоний, тканей заморских. Кому как не Баялуни было знать присказку про ночную и дневную кукушку? Она и Узбека быстро к рукам прибрала. Она и в Мохши его увезла – подальше от интриг и заговоров. Теперь вот оказалось, что там же и Кутлуг-Тимур скрывался. Уж не она ли его припрятала до поры до времени? С неё станется. И с франками она всегда возилась. За то её эн-Номан и не любил. Да и то сказать – Узбек ведь только после её смерти себя султаном объявил и в Сарай вернулся. Неспроста ведь это.