– Блядь, я уже хотела застрелиться здесь, если бы не получилось вырваться.
Вырывается из моих рук и бьёт ладошками в мою грудь.
Испугалась, маленькая. Злится, ругается, знакомо и очень понятно. Я должен был ее защитить, а упустил.
– Все хорошо, Мариша, ты в безопасности теперь. Я больше никому не дам тебя обидеть, – перехватываю ее ладони и целую пальчики.
– Не прикасайся ко мне. Я грязная. Не хочу, отойди, – отскакивает словно от прокаженного и трет ладошки о юбку платья.
Я поднимаюсь на ноги. Раздосадованный. Не люблю такие эмоции. Знаю, что не имею ни малейшего права, но начинаю закипать.
Беру ее за руку, тяну на себя, прижимаю изо всех сил.
– Не дури. Выбираться надо. Можешь психовать на меня, но я тебя из рук не выпущу, грязная.
– Он со мной такое делал, – всхлипывает Марина и слабо пытает вырвать руку из захвата, – я не могу и не хочу, пусти.
Резко хватаю ее за плечи и заставляю посмотреть на себя.
– Девочка моя, дыши. Гадко, я понимаю, сотрется. Нет его больше, – говорю жестко, а затем мягко глажу ее прохладную кожу, – вылечим тебя, проработаем, забудешь.
Любые врачи, психологи, курорты, что бы не потребовалось, я заставлю ее забыть поползновения той твари.
Ничего не говорит. Просто идёт за мной словно безвольная кукла и тихо плачет. А потом ее прорывает.
– Почему ты так долго меня искал?
– Потому что тебя надежно спрятали от меня. Ничто не указывало на этот сраный хутор. И не указало бы. Мне пришлось обратиться к очень опасному человеку за помощью, когда я понял, что Беляков и мои люди не справляются.
– Ты три дня не решался к нему пойти? Он такой стремный? – прожигает меня разочарованным взглядом.
Опаляю ее взглядом.
– Я бы к самому Дьяволу пошел, но к нему не просто попасть на прием, родная. Это тебе не магазин, в который зашел и взял что тебе надо. Плюс у меня были отвлекающие факторы.
Не решаюсь сказать ей сразу, а потом не понимаю, с чего тянуть. Она должна знать.
– Твоя сестра мертва. Беляков думал, что ты. А я несколько выпал из реальности, увидев лицо, настолько похожее на твое, на столе в морге.