Злые дети,

Анна мстительно усмехнулась.

– Нежданчик? Ты вел дело по банде Магомеда, и Лерман проходил главным свидетелем. Когда Магомед сбежал, ты, как добрый самаритянин, парнишку спрятал.

– А может, убил и съел?

– Не юродствуй, не поможет. Ты спрятал его в пентхаусе, который тебе передал один покойный чиновник. Твое появление там подтверждено многочисленными свидетелями. Зачем тебе понадобился Лерман и какие делишки ты проворачивал с помощью хакера, специалиста по взлому банковских карт – выясним. Но Лерман жил там. Как это узнали? Элементарно. Мальчик был умный, он сумел взять под контроль сеть камер этого жилого комплекса и просто выключал их, когда хотел выйти. А вот камеру над подъездом соседнего дома – забыл. Так что она его фиксировала неоднократно. В этом деле еще много неясного. Но следствие уже сравнило остатки ДНК с обнаруженного на месте взрыва и пожара тела с образцами ДНК Лермана.

– А где вы взяли ДНК Лермана?

– В банке спермы. Представляешь? – Анна рассмеялась, но глаза смотрели зло. – Он хотел остаться в вечности. Дело, конечно, пока путанное, но и не такие клубки распутывали. Ты же знаешь, в СКР работают мастера. Не ты один.

Виктор окончательно замолчал. Он пока ничего не понимал, и лишние слова в его положении могли сыграть роковую роль. Зачем все это Анна ему рассказала – тоже непонятно. По идее это козыри, и с них надо заходить в нужный момент, а не вываливать их на стол в начале игры. Так что либо у нее есть еще козыри, и посильнее. Либо она пытается ему помочь. Но зачем? Не может же одна ночь с ним так на нее подействовать!

– В общем, гражданин Макаров, сейчас вы проследуете в следственный изолятор. Теперь это не служебная проверка, а полноценное уголовное дело об убийстве, совершенном общественно опасным способом. А завтра сюда прибудут специалисты получше меня. Готовься.

Анна нажала на кнопку под столом, в дверях появились все те же парни из силового отдела.

День начался очень плохо. А завершался и вовсе хуже некуда.

Макаров старался не показывать виду, как ему плохо, он даже улыбался и отпускал ехидные замечания. Но все это имело целью только одно – чтобы никто не догадался, что с ним творится. Потому что он и сам не понимал этого.

Головная боль не отпускала уже ни на секунду. Причем болела голова вся сразу, но не одинаково. В затылке свербила уже ставшая привычной горячая игла. Пульс в висках стучал так, что отдавался в кость. Лоб налился свинцовой тяжестью и онемел, трудно было даже держать открытыми глаза. Стальной обруч давил на череп снаружи, а внутри было ощущение, будто апельсин, впихнутый в мозг, медленно распухал до размеров футбольного мяча.

При этом мысль работала четко, предметно. Вот только мысленных потоков было несколько, и существовали они одновременно, независимо друг от друга. Скудных познаний Макарова в психиатрии хватало, чтобы понять – для диссоциативного расстройства идентичности, которое часто путают с шизофренией, такое нетипично. В «раздвоенном» человеке может существовать несколько личностей. Две, три, четыре. Был зафиксирован случай, когда пациент содержал в себе больше тридцати разных людей, разного пола, возраста и интеллекта. Но главная особенность – эти «люди» никогда не пересекаются друг с другом. Они «приходят» по очереди.

А в многострадальной голове Макарова желающие быть им толпились, пихались локтями и пытались захватить «управление» одновременно. Силы у них, правда, были разными. Макаров пытался как-то упорядочить эту борьбу, но получалось плохо. В первую очередь потому, что его собственное «Я» оказалось лишь одним из трех. И не самым сильным.

Да, пока их было трое. Макаров, следуя вбитому в подкорку правилу, постарался их идентифицировать и начать различать. Для этого потребовалось дать им имена.

Труднее всего приходилось слабому человеку, с тихим, но отчаянным голосом. Ему было отвратительно то, что происходит. Его все это ужасало. Это он захватывал Макарова по ночам и кричал ему прямо в мозг – что ты делаешь! Как ты можешь быть таким негодяем? Это же подло! Но по факту он был бессилен. Потому и приходил ночью, когда некому было его прогнать пинками, как приблудившуюся дворняжку. Витя. Так его звали. На большее этот щегол не тянул, не заслуживал.

Второй – Виктор. Победитель. Именно он захватил лидерство в этой тройке. Он был сильным. Он знал, что делать. Всегда имел решение. Причем безапелляционное. Ни с кем советоваться он не собирался. Для него не существовало друзей, обещаний, порогов и пределов. Для него существовало только одно – цель. Он не был злодеем в прямом смысле этого слова. Цель его всегда лежала по нужную сторону границы добра и зла. Но вот путь к этой цели лежал напрямую. И если на нем возникала преграда или помеха, она подлежала устранению. Любой ценой и не взирая ни на какие условности. Виктор оповещал о своем приходе звенящей болью в затылке. Хотя «приход» – сильно сказано. Он никуда и не уходил. Он, как капитан корабля, в спокойной ситуации отдавал штурвал вахтенному, чтобы немного отдохнуть, но в любое мгновение был готов перехватить управление.

Вахтенным был сам Макаров. Он управлял своим телом и действиями. До тех пределов, пока это не мешало достижению цели Виктором. Он пока еще держал ситуацию под контролем. Но то, что случилось на законсервированной стройке лаборатории, ясно говорило, что контроль этот более чем относителен. Этого человека Макаров назвал просто – Я. И этот «Я» ощущал опасность со стороны Виктора. Тот набирал силу и в скором времени их роли могли поменяться.

Главное, что обоих раздражал Витя и его постоянный скулеж. Они были бы рады от него отделаться. Но не могли. Потому что Витя – их часть. Они все – части одного. Ситуация окончательно запутывалась. И чем она завершится – никто не мог сказать. Хотя Виктор чувствовал себя совершенно спокойно на этот счет. Он брал верх. Останется ли он один, когда окончательно победит, а остальные исчезнут? Или они уйдут в дальние уголки сознания? Этого он не знал. Да и не переживал.

Сейчас Виктор из-под опущенных век наблюдал за обстановкой и соображал, что делать. В СИЗО нельзя. И не потому, что там его как-то обидят. Просто дело набирало ход и останавливать его нельзя ни в коем случае.