Снежная сага

— А чё, слышьте, когда всё это поуляжется, мы можем этой фигнёй на всех шорох наводить!.. Как эти… три мушкетёра, ёклмн… Тебя тоже считаем, Пейджер…

Он поднял руку с мечом вверх, так что острый кончик лезвия стал смотреть вертикально в небо.

— Давайте это… как его… вместе за меч возьмёмся, чтобы это… закрепить в новом виде наш союз, во! Давайте, а?

— Фиг с тобой, Плотный, — сказал Рома, бросил окурок, встал, растёр его и схватился за рукоять оружия поверх ладони Гарика. — Ну, доволен?

— Погоди, Пейджер тоже подойдёт…

Девушка отлепилась от стены и нерешительно шагнула в сторону двоих дружков. Подумала немного и тоже протянула руку к мечу.

Когда три ладони соединились, Гарик провозгласил:

— Чё, это… как его… Когда снова кого-нибудь подходящего встретим, тогда это… один на всех и все на одного! Ура!

Вдруг прибор, который девушка держала в другой руке, начал как-то тревожно пищать. И почему-то с каждым мигом всё громче.

— Что за?.. — успел в недоумении пробормотать Гарик.

Сверкнула вспышка — и в следующую секунду в проходе между домами уже никого не было. Как под землю провалились. Или куда-то ещё…

ОТРАЖЕНИЕ

Пальцы с накрашенными светлым водостойким лаком ногтями подняли ручку крана и чуть повернули её в сторону повышения температуры. Хлынул узкий поток тёплой воды.

Нажать на кнопку — получить порцию жидкого мыла и подставить руки под кран. Поднять голову, посмотреть в зеркало, всмотреться в своё отражение. Удовлетворённо подмигнуть ему — и тут же вздохнуть, признав фальшь в последней эмоции.

Гладкая кожа, рыжие волосы, зелёные глаза. Идеально отглаженная голубая рубашка с синим галстуком и погонами на плечах. На погонах — по одной продольной красной полосе и по три звёздочки у внешнего края.

«Эти знаки различия на вид будто смесь коньяка с тестом на беременность… Знакомьтесь, вот она я — старший лейтенант полиции Наталья Рудакова, инспектор по делам несовершеннолетних Калининского РОВД Петербурга. Двадцать восемь лет, есть муж, детей нет. Пожалуй, всё. Интересное кончилось, даже не начавшись. Друзей особых нет — чисто по службе пересекаемся. Только вода в кране да отражение в зеркале женского туалета для сотрудников сейчас мои самые близкие спутники…»

Наталья закрыла кран и, согнувшись, облокотилась на раковину. Подпёрла кулачком подбородок и пальцами другой руки стала водить по гладкому амальгамированному стеклу, в котором был виден Натальин зеркальный двойник.

«Годам к тридцати я, возможно, уже разведусь и больше никогда никого себе не найду. Буду разве что несколько раз в день мыть руки и смотреть на себя, силясь понять, когда именно потеряла своё счастье. А имела ли вообще? Вот вопрос, на который не найти ответа. Может, и не было его, этого счастья, а может, и было — но когда? В какой неуловимый миг. Где-нибудь между тем „сейчас“, которое на самом деле сейчас, и тем, которое я осознаю через мгновение?.. Но пока я об этом думала, сменилось уже с десяток таких „сейчас“. Я даже не успеваю понять, когда кончается одно и начинается другое, — где уж мне поймать между ними осознание того, что серый цвет жизни не чёрно-белая тень чего-то более яркого, а самостоятельный оттенок, к которому можно примешать что угодно другое… Вот только где это „другое“ взять, если у меня с утра до вечера и с вечера до утра — мутина и руть в разных формах?.. Формах… — невесело усмехнулась Наталья. — Рутина — третьего размера, муть — второго… Эх, даже и тут ничего реально выразительного…»

Пальцы замерли на зеркале. Надавили на стекло ногтями.

«Вот если бы произошло что-нибудь, что изменило бы в один миг всё в моей жизни, сделало бы её чуть разнообразнее… интересно, вот тогда я могла бы быть счастлива? Хотя бы самую малость? Ты знаешь ответ, отражение? А?»