Боря, не обращая никакого внимания на группу, прошёл к Роману, который прочищал горло у микрофона, распеваясь, протянул листик.
— Держи. Я поехал. Дела.
— Стой, Борь…
— Что ещё? Удачи пожелать?
Рома, вчитываясь в листик, морщился, не всегда понимая почерк. Но общий смысл уловил.
— Какая нахер удача? Кто мне на гитаре подыграет? У меня нет музыки. Нужен какой-то аккомпанемент.
Боря с полным безразличием повернулся к группе, обронил:
— Мужики, есть акустическая? На пару минут.
Группа рассмеялась. Это так по-панковски прийти на прослушивание без инструментов, в рабочей одежде, словно со стройки, с не мытыми волосами и запахом влажных салфеток.
Но гитару Боре выделили. Проверив струны и подтянув третью, Глобальный встал позади брата. Рому взял мандраж. Повернулся, бледный как смерть и прошептал:
— Что-то у меня живот крутит.
Боря показал кулак и заявил:
— Если ради того, чтобы ты обосрался на сцене, я рисковал свободой на ближайшие десятилетия, то ты выбрал не то время, чтобы в этом признаться… Всё хорошо будет, братан. Не забывай импровизировать.
Тогда Роман Новокуров кивнул и собрался.
— Ладно, жечь так всех.
Пальцы гитариста дёрнули струны.
После лёгкого импровизированного вступления, солист представил «привет, человечество». И затянул полуэкспромт, показывая весь доступный диапазон из попурри в голове и на листике:
Рома присмотрелся к залу. Пока в него не полетело ни одного тапка. Напротив, притихли. Расценив это за добрый знак, он выхватил микрофон со стойки и сам пошёл в атаку на слушателей, сближаясь на расстояние вытянутой руки с припевом, где скорость подачи менялась для большего удержания внимания.
Басист выронил орешки, барабанщик разлил пиво. Директор протёр очки, чтобы пристальнее посмотреть на кандидата. А Коба расплылся в довольной улыбке, тыкая его бок локтем.
А Рома затряс хаером под акустический проигрыш и захрипел, чередуя высокий голос и гроулинг.