Лакей протянул мне уже знакомый узкий конверт с гербом Сердобиных, поклонился (думаю, он сделал это автоматически), сел в стоявшую рядом вуаретку и укатил. Наверное, развозить остальные приглашения.
Я вскрыл конверт. В письме было, как и ожидалось, приглашение на танцевальный вечер. Быть полагалось в смокинге, но это меня не встревожило: я вполне мог позволить себе пополнение гардероба. Я убрал было письмо в конверт, но тут взгляд упал на дату: вечеринка назначалась на ближайшую субботу. Вот же с… Сердобина! Не стала двух недель ждать. Видать, сладострастные крики помещицы Томилиной слышали не только окрестные обыватели. А у меня-то были планы как раз в эту субботу навестить пресловутую помещицу.
От сочинения подходящих Сердобиной эпитетов меня отвлек Мишка.
— Скажите, вы действительно Стриженов?
— Ну да, — недоуменно ответил я.
— Тот самый? Гонщик?
— Тот или не тот — не знаю, но точно гонщик.
— А у вас гоночный мобиль есть?
— Нет, мобиля нет.
Пацан сник.
— Но я его обязательно построю.
Оставив девчонок разбирать покупки, я переоделся в рабочее и принялся за фургон. Вскоре ко мне на солнышко выбрался и Мишка. Выглядел он намного лучше, чем тогда, на скамейке у полуразвалившейся избы, но до полного выздоровления ему было еще далеко. Девчонки за несколько последних дней мало-мальски отъелись, Машка даже начала местами округляться. Пацан же эти дни провел на скудной больничной диете, а он и прежде жил впроголодь. Ветром его не шатало, но и только: худой был до невозможности, как раз про таких говорят, что брюхо к хребту прилипло. Но с виду жилистый, иначе на городском дне и сам бы не выжил и сестренок бы не сберег.
Я, орудуя гаечными ключами, исподволь рассматривал паренька. Сколько ему лет — сказать было трудно. На вид — около двенадцати, но учитывая полуголодное существование, могло быть и четырнадцать, и пятнадцать. Глаза впалые и пока еще мутноватые, щеки ввалились, но скулы твердые, подбородок волевой, да и взгляд, несмотря на общее неважнецкое состояние, упрямый.
Какое-то время он с явным интересом наблюдал за мной, потом спросил:
— Владимир Антонович, а почему вы мобили ремонтируете?
— Хм… вот ты почему пошел газеты продавать?
— Как почему? Чтобы деньги заработать, себя да сестер прокормить.
— Вот и я по той же причине.
— Но ведь вы ведь гонщик? — не унимался мальчишка.
— Гонщик, — невозмутимо ответил я, не прекращая откручивать очередную гайку.