От созерцания чудес меня отвлек равнодушный голос:
— Чего изволите?
Голос принадлежал молодому человеку, явно скучавшему за прилавком с книжкой. Он и сейчас не выпустил ее из рук, заложив страницу пальцем.
— Вот, — я продемонстрировал разбитые очки. — Мне необходимо их починить. Как скоро это можно сделать?
— Это как Альфред Карлович скажет, — равнодушно ответствовал продавец.
— В таком случае, не могли бы вы пригласить его для консультации?
— Не могу, — буркнул книголюб.
— Очень жаль, — скорбно произнес я, услышав где-то в глубине лавки шаркающие шаги. — Очень жаль, что гогглы работы Альфреда Карловича придется чинить питерскому мастеру Мефодьеву.
Мефодьев делал очки Клейста. На них тоже стояло клеймо мастера, откуда я и узнал фамилию столичного специалиста.
— Мефодьев? Кто сказал «Мефодьев»?
Из-за бархатной занавески, прикрывающей ход в глубину лавки, раздался стариковский надтреснутый голос.
— Не смейте упоминать это имя в моем присутствии! Разве он мастер? Халтурщик! Шарлатан!
Гневно сверкая глазами, в помещение ворвался невысокий щуплый старикашка. Одет он был в зеленые штаны, обтягивающие худосочные икры и кожаный жилет со множеством кармашков поверх явно дорогой шелковой сорочки зеленого цвета. В одной руке он держал линзу, в другой — сложную конструкцию, напомнившую мне лупу с обручем, которую часовщики надевают на голову. Только эта штука была неизмеримо сложнее. Наверняка и функции у нее были намного шире, нежели у простого увеличительного стекла.
Старикан подозрительно глянул на меня.
— А-а, Стриженов! — насмешливо произнес он. — Вы, наверное, пришли отдать долг? Хотя что я говорю! У вас на пансион-то хватает не всегда.
Та-ак, чего я еще о себе не знаю? Кому я еще задолжал?
— Здравствуйте, Альфред Карлович. Долг я, безусловно, отдам и прямо сейчас. Как вы предпочтете? Наличными или банковским чеком?
В глазах мастера плеснулось удивление.
— Разумеется, наличными. Кто знает, сколько там на вашем счете, — проворчал он.
Я извлек из кармана куртки бумажник.