Непонятно, была ли это стена времени или стена общества. Во всяком случае, она рухнула ещё в их отрочестве. И в ясном свете во все стороны тянулись груды мусора. Солнце на линии горизонта всходило и заходило за горами отходов. Ежедневный восход, заставлявший блестеть осколки стекла, превращал разбросанные кусочки в нечто прекрасное. Тот бесконечно свободный, безгранично радостный период отрочества, когда верилось, что мир состоит из мусора и осколков, безвозвратно исчез. Сейчас очевидно лишь одно: вот огромная стена, и они стоят, уткнувшись в неё носами.
«Я разобью эту стену», — думал, сжимая кулаки, Сюнкити.
«Я, пожалуй, заменю эту стену зеркалом», — лениво размышлял Осаму.
«Я, наверное, нарисую эту стену. Заменить бы её на фреску с пейзажем и цветами», — страстно мечтал Нацуо.
А Сэйитиро решил так: «Я стану этой стеной. Я сам обернусь этой стеной».
Каждый в молчании пережил своё настроение, а затем они вновь превратились в пылких молодых людей. Сэйитиро, сам из таких, любил обсуждать молодёжь.
— Да, ведь мы специально встретились. — Сэйитиро вдруг что-то пришло в голову. — Теперь при каждой нашей встрече через сколько-нибудь лет давайте будем обо всём говорить откровенно, ничего не скрывая. Тут важно идти своим путём. А потому не следует помогать друг другу. Ведь даже незначительная помощь есть пренебрежение к конкретной судьбе. Создадим союз тех, кто не помогает друг другу, в какую бы беду человек ни попал. Этот союз возникнет впервые в истории, единственный в своём роде, вечно неизменный союз. Все объединения, существовавшие ранее, были бесполезны, превращались просто в рваную бумагу — это подтверждает история.
А женщине можно вступить в ваш союз? — встряла Хироко, которой надоели женские разговоры.
— Ты уже вступила.
— Вот как?! Уже принята. Необходимым условием для заключения союза с женщиной является правило «запрещено спать с ней». Получается, только ты не спишь ни с кем из присутствующих здесь женщин.
— Мне нравятся лишь проститутки. Но не сплю с вами не я один. Есть ещё Нацуо.
— Нацуо девственник.
От таких откровений Нацуо густо покраснел. Но его это не покоробило. Ведь в этих вопросах он был полностью лишён тщеславия.
Кёко встала.
— Поехали куда-нибудь, развлечёмся. Может, к Мануэлю? Правда, там нужен пиджак и галстук.
Сэйитиро и Сюнкити ехать отказались. Сэйитиро терпеть не мог шикарные места, а Сюнкити с утра пораньше бегал трусцой. Нацуо был в пиджаке, а Осаму в спортивной рубашке.
— Принеси папин пиджак и галстук. Одолжим Осаму, — велела Кёко дочери.
Несколько поношенных пиджаков, забытых мужем, всегда выручали.
Кёко как раз завершила подготовку к выходу в свет. На ней было вечернее платье, в ушах — крупные серьги, на шее — жемчужное ожерелье. В воздухе витал густой аромат духов. Эта «экипировка» делала её лет на десять моложе и была хороша для полумрака ночного клуба, а в гостиной, под ярким светом ламп, смотрелась кричаще и отдавала привкусом одиночества.
Кёко никак не могла отделаться от мыслей о женитьбе Сэйитиро. Она понимала, что у неё нет причин ревновать или грустить. Они с Сэйитиро ни разу не проявили друг к другу даже подобия страсти. И причина не в самолюбии или упрямстве, просто это совершенно естественно.