Желанное дитя

22
18
20
22
24
26
28
30

Кристина и Лорен сидели в знакомом уже белом душном боксе, ожидая Закари. В помещении было все так же жарко, но Кристина уже была к этому готова: она приняла с утра душ и переоделась в легкое, короткое розовое платье, которое надевала на первые встречи с доктором Давидоу. Она взяла его с собой, потому что оно было одним из ее любимых повседневных платьев, она не носила его в школу, а значит, на нем не было пятен от клея и следов маркера. Ей показалось, что оно будет уместно сегодня, когда ей предстоит узнать, является ли Джефкот их донором 3319.

– Ты уже знаешь, как будешь его спрашивать? Как ты собираешься к этому подойти? – спросила Лорен, нахмурившись. Она уже вся вспотела, лицо у нее блестело от пота. Она тоже принимала с утра душ, но переодеться ей было не во что – потому что у нее времени не было собраться, ведь ей надо было собрать на бейсбольные выходные троих мужчин, их спортивную форму, двух собак, а еще не забыть про успокоительное для собак.

– Думаю, я попытаюсь его увлечь. Как обычно делаю со своими учениками.

– Вот как? И как же это?

– Ну ты же знаешь мою теорию: я разрешаю им читать то, что они хотят – и они поэтому начинают читать. Я стараюсь не давить, не оценивать. Выстраиваю с ними доверительные и уважительные отношения, создаю благоприятную атмосферу – и вот мы уже можем общаться, а они могут читать. – Кристина думала об этом вчера вечером. – Ну вот, и с ним я собираюсь действовать примерно так же. Я начну говорить с ним о том, что он действительно любит, он расслабится, будет чувствовать себя комфортно – и тогда я подведу разговор к нужной мне теме.

– Звучит неплохо, – улыбнулась Лорен, но довольно неуверенно, – а порепетировать не хочешь?

– Нет, спасибо, – Кристина понимала, что репетиция только усложнит все, заставит ее нервничать еще сильнее, особенно потому, что она знала – это ее последний шанс, она увидит его сейчас в последний раз. Не то чтобы она хотела видеть его снова – но ей не нравилась мысль, что больше она его не сможет увидеть, а ее эмоции постоянно менялись, причем их спектр был довольно широк – от сочувствия и симпатии до отвращения. Ночью она вертелась и крутилась с боку на бок, пытаясь представить себе, как пройдет эта их последняя встреча. И ничего не могла с собой поделать – все время думала о том, что он может быть невиновен, особенно когда вспоминала о словах Линды Кент – что он был отнюдь не единственным мужчиной, с которым у покойной Гейл были чисто сексуальные отношения.

– Слушай, ты заметно нервничаешь, – Лорен закусила нижнюю губу, – почему бы тебе не спросить его напрямую? Рассказать ему правду. Рассказать ему, что никакие мы не репортеры, что мы приехали сюда только для того, чтобы выяснить, не донор ли он.

– Нет, мне это не нравится.

– Но почему? Будет же гораздо проще, чем пытаться вытянуть из него это силой. А если он поймет, что ты обманываешь? Ты ведь никогда больше не увидишься с ним.

Кристине не нравилось это «ты с ним никогда больше не увидишься».

– Но то, что мы использовали донора – секрет. Об этом знаешь только ты и мои родители! Даже родители Маркуса не в курсе. И я не хочу никому об этом говорить.

– Ох, ладно.

– Маркус даже не знает, что я сказала своим родителям. Он хотел подождать, сказать об этом остальным только тогда, когда ребенок родится. Так что ты единственная, кому он позволил сказать.

– Я такая особенная, – улыбнулась Лорен.

– Именно. – Кристина понимала, что Лорен пытается разрядить обстановку. – И мне дико даже думать о том, что Закари узнает об этом раньше моего свекра. Мне бы хотелось, чтобы об этом вообще знало как можно меньше людей.

– Это понятно, – кивнула Лорен, – строжайшая секретность, прямо как в ЦРУ. Но ты еще не устала от семейных тайн? У нас в семье их тоже навалом. Мы с тетей знаем то, чего не знает мама, а мама знает то, чего не знает моя сестра. Иногда довольно трудно не запутаться во всех этих хитросплетениях.

– Иногда они все-таки необходимы, эти тайны.

Кристина увидела, как с другой стороны открылась дверь и за широкой спиной охранника показалась светлая голова Закари, и выпрямилась на своем стуле:

– Он здесь!