– Нет, винишь. Ты это знаешь, и я тоже это знаю. И тоже виню себя. Я тоже виню себя, – Маркус повысил голос. – Ты вообще представляешь, каково мне сидеть там и слушать своего отца, который случайно сделал своей второй жене ребенка, второй!!! Жене!!! – в то время как я не смог сделать тебя беременной даже один раз? Ты знаешь, что я чувствую – как мужчина?! Как муж, наконец?
– Я знаю. Но это не твоя вина.
– Конечно моя! Мы бы не угодили в эту хрень с Джефкотом, если бы я мог зачать тебе ребенка. И ты не носила бы в себе ребенка, ДНК которого наполовину принадлежит серийному убийце! Наш ребенок – не Нилссон, и вот настоящая причина, почему ты бесишься.
– Нет, это настоящая причина, почему
– О, точно. Тебе и так хорошо, потому что это же ребенок Закари. Твоего нового дружка.
– Да что ты себе позволяешь! – вскипела Кристина, вдруг возненавидев Маркуса с его вспышками ревности и обвинениями. – Знаешь, что именно меня бесит? Там, за столом, во время ужина, я сидела напротив твоего отца и Стефани, и он во всем поддерживал ее! Он рад ее беременности так же, как и она, а ведь они ее даже не планировали! У нее такая беременность, какую хотела я!
– Так именно об этом я и говорю! Ты хотела нормальную, нормальную беременность! И ты злишься, потому что этого не случилось. Ты чувствуешь себя обделенной из-за того, что нам пришлось обращаться к донору.
– Нет, это неправда, – Кристина наконец разобралась в своих чувствах и смогла их сформулировать. – Я злюсь потому, что ты не рад этой беременности. И не поддерживаешь меня.
– Я поддерживаю. Я вожу тебя на машине, покупаю любую еду, какую ты захочешь. Я приношу тебе воду. Я держу тебе волосы, когда тебя тошнит…
– Я имею в виду эмоциональную поддержку. Ее не было с самого начала, а теперь, когда ты узнал о Закари – да, я называю его по имени! – теперь ты даже не пытаешься. Ты хотел, чтобы я сделала аборт.
– Я уже не хочу этого.
– Все равно, этого слишком мало. Я говорю о том, что ты должен быть рядом со мной, вместе со мной, делить со мной радости – но и горести тоже. И сложности. Сейчас у нас сложности. Мы попали в беду, оба – но выход ищу только я…
– Это какой же выход? Побежать к Закари? Дать ему денег? Убедиться, что у него есть адвокат?
– Да. Это тоже часть решения. Я просто пошла напрямую, как сказал Гэри. И я… почувствовала с ним связь. И хочу помочь ему. – Кристина впервые говорила это вслух, даже самой себе, и с каждой минутой понимала все больше, словно пелена падала у нее с глаз. – Но вопрос не в Закари. Вопрос в том, хочешь ли ты быть частью всего этого вместе со мной. Он наш донор, и мы должны вместе выяснить все, что можем, и сделать все, что можем…
– Мы собираемся судиться с ублюдками!
– Да это вообще ни при чем. Речь идет о том, чтобы защитить и сберечь нашего ребенка, потому что только от нас это зависит. – Кристина теперь обрела ясность и уверенность, ей все было понятно. – Маркус, если бы выяснилось, что у нашего ребенка муковисцидоз – мы были бы вместе. Мы бы вместе оплачивали лечение, покупали бы лекарства, небулайзеры… Мы бы вместе искали лучших докторов и специалистов, которых только можем себе позволить. Но почему ты готов лечить физические болезни – и не готов к болезни психической? Ведь разницы-то нет!
– Разумеется, есть разница!
– Нет, разницы нет. Да и вообще – это неважно. Ребенок родится – и я собираюсь стать ему лучшей матерью на свете. А ты, видимо, уже решил для себя, что не хочешь становиться ему отцом.
– Ты же сама думаешь, что его отец Закари. Ты же ездила к нему. Зачем?!
– Чтобы выяснить, является ли он