Желанное дитя

– Теперь правила. Пожалуйста, ничего не трогайте там, внутри, – говорил детектив Уоллес, надевая перчатки. – Нельзя курить и жевать жвачку. Снимать можете сколько хотите. Нельзя звонить по телефону и писать сообщения. – Он снова нырнул в свой железный ящик и достал оттуда планшет с прикрепленной к нему ручкой. – Пожалуйста, следуйте моим указаниям и идите только туда, куда я разрешу. Вы можете посетить любое помещение, какое захотите, но вы ничего не должны пачкать или портить. Работа на месте преступления еще не закончена, так что тут пока важна каждая мелочь.

– А когда она будет закончена?

– Этого я не знаю. Это не моя компетенция. – Детектив Уоллес что-то записал в своем планшете – видимо, это был дневник посещений места преступления.

– А кто здесь уже был до меня? – Кристина попыталась заглянуть в список. – ФБР приходило? Или детективы из Мэриленда и Вирджинии?

– Это закрытая информация.

Детектив Уоллес убрал планшет обратно в металлический ящик, достал из кармана ключи, открыл сначала железную, а потом деревянную входную дверь.

– Если у вас возникнут какие-нибудь вопросы, вы или Гриф можете связаться с окружным прокурором. Мы не уполномочены отвечать ни на какие вопросы посетителей.

– О’кей. – Кристина обратила внимание, что квартира Гейл расположена прямо напротив квартиры Линды Кент, и сделала несколько фото.

– Идите за мной, – произнес детектив Уоллес, придерживая дверь, и Кристина вошла внутрь. Ее сразу буквально сбил с ног тошнотворный запах – несомненно, пахло кровью, плотью и разложением. Она изо всех сил пыталась сдержаться, чтобы ее не вывернуло наизнанку, не совсем понимая, то ли этот запах действительно был настолько силен, учитывая, что квартира была заперта и не проветривалась, то ли это было следствием ее беременности и обостренного обоняния. Но ей было очень плохо.

– Смотрите под ноги, – предупредил детектив Уоллес, включая свет, и показал на пол. Кристина опустила взгляд и побледнела при виде кровавых следов, которые вели от входной двери, шли вокруг кухонного стола и дальше в комнаты.

– Фу, – выдохнула она невольно, начав фотографировать как можно быстрее, потому что не хотела терять времени. Некоторые следы были светлее, чем другие, но она сейчас не могла их рассматривать в подробностях – ее слишком сильно тошнило.

Она осмотрела маленькую, симпатичную кухню, выкрашенную в солнечный желтый цвет, с белыми шкафчиками и мелочами, от которых щемило сердце: около раковины висела узенькая полочка, на ней стояла серия фотографий Гейл с друзьями и семьей, на фото все смеялись, склонив головы друг к другу… Вот Гейл в парке аттракционов, вот в купальнике на пляже, а вот – за столиком в ресторане…

На холодильнике было много магнитиков с Губкой Бобом, но еще больше – связанных с работой медсестры: один был сделан в виде кусочка пластыря, и на нем было написано: «Медсестра тебе поможет», на втором была нарисована медсестра в халате и написано: «Я – медсестра. А какая у тебя суперсила?» А третий гласил: «Я достаточно очаровательна, чтобы заставить твое сердце замереть, и достаточно профессиональна, чтобы заставить его снова биться».

Кристина почувствовала, как вскипают у нее в глазах слезы, но ей удалось их сдержать.

– Смотрите под ноги, – напомнил детектив Уоллес, выводя ее из кухни, и она последовала за ним, хотя с каждым шагом зловоние становилось все более сильным и нестерпимым.

– Посмотрите вниз. Не наступайте на это. – Детектив Уоллес остановился и показал указательным пальцем на пол. Кристина опустила глаза и сделала еще несколько фотографий кровавых следов, ведущих из кухни в спальню.

Детектив Уоллес включил свет, и Кристина заметила, что квартира имела точно такую же планировку, как и квартира Линды Кейт: слева находилась спальня, а справа – гостиная. Войдя в спальню, детектив Уоллес включил свет и там – и Кристина задохнулась.

Кровь была везде. Она расцвела огромными цветами на двуспальной кровати, накрытой покрывалом, рисунка которого было уже не разобрать из-за крови. Уже не красная, она высохла и стала темно-коричневой, а местами даже черной, и пятна ее были повсюду: на медной спинке кровати, на белой стене за кроватью, на репродукции «Подсолнухов» Ван-Гога в раме, висящей в изголовье, даже на полу перед кроватью, где валялись сабо, сброшенные, должно быть, Гейл, – они тоже были в крови, вокруг них была лужица крови, и дальше от них расходились следы ног – в разных направлениях. Кристина старалась не дышать, делая фотографии этой жуткой картины. Здесь убили человека – и вид этого места и запах вызывали у нее животный ужас и отвращение. Оглядевшись, она обратила внимание, что с другой стороны кровати, на полу, целая лужа крови, у ножки, темно-красного, почти черного цвета, которая частично впиталась в голубой пушистый коврик почти такого оттенка, как у нее дома в ванной.

Она отогнала от себя эту мысль и сделала фотографию этого пятна, потому что, даже не будучи экспертом, поняла, что именно на этом месте Гейл получила удар. Крови здесь было столько, что она даже хлынула на противоположную стену, забрызгав зеркало и шкаф из сосны. Кристина вспомнила, как Закари говорил, что от такого удара кровь будет бить фонтаном, выплескиваясь с каждым новым ударом сердца – но она никогда бы не поверила в это, если бы не видела сейчас собственными глазами.

Она старалась контролировать свои эмоции, пытаясь представить картину убийства, кто бы его ни совершил: по тому, что она увидела, получалось, что преступник напал на Гейл около кровати, скорей всего неожиданно для нее, и воткнул в нее костную пилу, которую спрятал в заднем кармане или где-то еще. Ее кровь хлынула рекой, забрызгав все вокруг, включая зеркало и шкаф, а потом он перетащил ее в кровать, где связал ей руки и ноги, пока она умирала. Или, может быть, даже уже мертвой.