Заговор

Григорий регулярно поднимал свои старые связи для того, чтобы перевести отца в Москву, где ему могли бы помочь. Краснодарские врачи открыто говорили ему, что при их уровне оборудования и опыта они ничем Семену помочь не могут, а вот в клиниках Москву, особенно в аппаратных, ведомственных, есть и необходимое оборудование, и специалисты и технологии, успешно применяемые как раз в такого рода лечении, необходимом Семену. У Григория еще оставались кое-какие деньги после продажи московской квартиры, он готов был продать и их краснодарскую квартирку и заплатить за лечение отца. Но вопрос был не в деньгах. В то время коммерческая медицина в России была скорее жадной неумехой по сравнению с бесплатной ведомственной системой больниц. Только вот без высокого звонка даже отставнику полковнику эти ведомственные клиники были недоступны. Григорий перелопатил все свои блокноты с фарли досье на контакты, обзвонил и повстречался более чем с сотней людей. Но никто не брался ему помочь. Видимо его бывший шеф, московский генерал, и правда провел некую работу по созданию для Титова имиджа прокаженного, с которым общаться себе дороже выйдет. Ну и, как это часто бывает в жизни, как только человек перестал быть перспективным знакомым, ему перестали помогать. Оказалось, что реальных друзей у Григория за все время службы и не появилось вовсе. И чем чаще отказывали бывшие контакты Григорию в помощи, тем резче он начинал с ними разговаривать. И чем резче он с ними говорил, тем хуже становились его с ними отношения. В итоге номинальная ссылка из столицы в Краснодар обернулась для Григория тотальным удалением его из клуба. Да, формально он оставался майором ФСБ. Да, в блокноте с контактами у него были записаны личные номера телефонов многих и многих практически всесильных людей. Вот только из-за его отказа играть по правилам, из-за отказа прогнуться под действительность, с ним перестали разговаривать. Правда жизни такова, что даже властные люди, казалось бы, продавшиеся тысячу раз и не имеющие никаких моральных принципов, сами про себя все прекрасно понимают. Дурак не станет руководителем. Это мифы, муссирующиеся в среде подчиненных, мол, начальник дурак и живет за счет работы подчиненных. Нет, не дурак. Просто ему чуть больше повезло. Поэтому то, что Григорий Титов в глаза говорил начальству об их лизоблюдстве перед западными «партнерами» разумеется раздражало людей. Так Титов оказался без поддержки сверху. Ну а его заявления краснодарским коллегам об их усилиях прогнуться перед Москвой лишило его и горизонтальной, внутрикастовой поддержки. В итоге Григорий стал изгоем. Как произошла эта метаморфоза, как из подающего надежды молодого спецслужбиста он превратился в парию, как само мировоззрение Григория поменялось под воздействием истории его отца Григорий и сам не заметил. Только в какой-то момент он стал замечать за собой, что его дико, до дрожи в кончиках пальцев, начали раздражать любые представители федеральных служб. Отказ перевести отца в московскую клинику странным образом породил в Григории неприязнь ко всему вообще московскому.

В начале 2004 в администрации Краснодарского Края создали департамент по работе с Казачеством. Главой департамента поставили одного из депутатов законодательного собрания, а Григория сделали его замом. Соответственно отдел Григория был расформирован, сам он был, по-тихому, уводен из ФСБ и стал, теперь уже официально, числиться в краевой администрации. Из органов за ним в администрацию перешел только один его сотрудник, его зам по работе в отделе, Зимин Антон. За время совместной работы Титов и Зимин как-то срослись характерами и к моменту перехода в администрацию Зима, как Антон сам себя называл, стал, пожалуй, единственным человеком на земле, с кем Григорий если и не дружил, но кому он по крайней мере доверял.

Зима, Антон Зимин, уволился из ФСБ в след за шефом будучи в чине старшего лейтенанта. В свои двадцать пять, несмотря на рост под два метра и почти сто килограммов сплошных мышц, Зима обладал юношеской внешностью наивного студента первокурсника. Есть такие моложавые мужчины, до поздней старости имеющие внешность молодого человека, зато потом стареющие резко и очень некрасиво, в шестьдесят лет превращающиеся в сморщенную и обвисшую копию себя же тридцатилетней давности.

Григория и Зиму сблизил один случай, произошедший летом 2002 года. Тогда, еще под эгидой безопасников, Григорий и Антон приехали в одну из станиц краснодарского края для разборки ЧП с участием казаков. Дело было в следующем: десяток казаков, большая часть которых была сезонными рабочими, съехавшимися на Кубань за заработками, жили в станице в бараке. На лето часть из них разъехалось калымить по побережью. В бараке, или как его называли сами жильцы, в казарме, остались лишь двое мужиков, даже вернее парней лет двадцати-двадцати двух. Вот на них та и пожаловались жители станицы, мол, воруют. То курицу, то индюка, то поросенка уведут. Поймать — ни разу не поймали, иначе быть бы им битыми по непреложным сельским законам. Однако подозрение было твердое. Так получилось, что родственник одного из депутатов законодательного собрания жил в этой станице, он та и пожаловался на казаков депутату-родственнику. Тот, в свою очередь, попенял друзьям в Управлении, и Григорию «поставили на вид лично разобраться и устранить». Вот он и приехал, вместе со своим замом, в станицу для разбора.

В станице, в едва восстановленном коровнике, который гордо именовался казармой, приезжих встретил, несмотря на сантиметровые щели в стенах, стойкий сивушный запах. Два тела, чуть прикрытые грязными спортивными кофтами, в унисон храпели на панцирных кроватях.

Вид «казаков», смрад самогонного перегара и блевотины, громогласный храп взбесили Григория. Но больше всего его взбесили кители спящих алкашей, валяющиеся тут же возле кроватей. На обоих гордо висели есаульские погоны. По сути, эти пацаны, судя по погонам, были такими же майорами, как и Григорий! Он грубо растолкал ближайшее тело и потребовал встать, но вполне предсказуемо был послан даже не проснувшимся «есаулом». Зима поднял с грязного пола полупустую полуторалитровку минералки и вылил на голову ближайшего казака. Тот встрепенулся, с матом поднялся на ноги и обвел гостей мутным взглядом. Потом так же нетвердо прошел в угол барака, вытащил из какой-то кучи хлама настоящую шашку, достаточно широкую, с малым прогибом, давно не чищенную и оттого как будто матовую. Пошатываясь тело прошло назад, к койке, но неожиданно остановилось. Мужик обвел мутным взглядом помещение, остановился на Григории, что-то прошамкал и неожиданно резко рванул к нему, одновременно занося шашку над головой.

Опешивший Григорий даже не сделал шага в сторону, казак уже был в полуметре от него и шашка уже опускалась на голову Титова, когда Зима в стремительном прыжке сбил казака с ног. Казак упал головой на табуретку, шашка отлетела в сторону. Под щекой казака начало разливаться красное пятно. Второй казак все так же пьяно храпел в своей койке.

— Жмур, — сказал Зима, наклонившись и пощупав сонную артерию, — вот так угомонили чертей.

Григорий растерялся. Он впервые сам увидел убийство, пусть и не преднамеренное, но все же.

— Так, шеф, картина такая: мы приехали, тут трупак, второе тело спит на нарах. Согласен? — Все еще сидя на корточках и глядя снизу вверх в глаза Григория спросил Зимин.

— Согласен. Но это значит, что ты теперь до конца жизни мой. Согласен? — Школа, которую прошел Титов научила его не выдавать свои эмоции, а они буквально бушевали в нем.

— Согласен. Я о себе иллюзий не питаю, мне без сильного шефа в жизни нормального места не занять, а ты, Гриша, мужик сильный и пробивной, хоть сейчас и сидишь в жопе, поэтому согласен, ты идешь вверх, я тебе где нужно подсоблю, ты мне за это со своего стола икорку будешь передавать.

— Ну, тогда Зима, запомни правила. Назовешь меня еще раз Гришей — пойдешь в свободное плавание. Усомнишься в моей правоте — пойдешь в свободное плавание. Предашь — ляжешь рядом вот с ним. Запомни, я знаю как надо, я всегда знаю, как надо.

Вызванные менты быстро оформили спящего казака за убийство товарища. А Григорий Титов и Зима стали не друзьями, нет, их отношения вернее характеризовались схемой хозяин — пес. Причем обоих эти роли вполне устраивали. Хозяин заботился и уважал пса, пес уважал и заботился о хозяине.

К 2004 казачество на Кубани стало значимой силой. Особенно влиятельны казаки были в сельской местности, во многих хуторах и станицах главами администраций избирались представители казачества. Краевое, да и федеральное руководство, особенно оценили силу влияния казачества на население после выборов 14 марта 2004 года. Из шести кандидатов тогда казаки на общекубанском сходе решили поддержать не действующего президента, а бывшего военного, генерал-лейтенанта, кандидата от одной из фракций Государственной Думы. Разумеется, в целом по стране в выборах победил действующий президент. Но вот по югу этот генерал, в том числе благодаря агитации казаков, набрал лидирующее количество голосов. Последствиями этого стали значительные кадровые перестановки в крае, вплоть до смены губернатора, разумеется не сразу после выборов, а через полгода, но все же именно то, как кубанцы проголосовали в марте, стало главной причиной ухода на пенсию старого губернатора и прихода нового, молодого москвича. И в задачи этого нового губернатора в том числе входило приручить казачество, сделать его управляемым, чтобы подобные случаи больше на выборах не повторялись.

Разумеется, не только центральная власть почувствовала рост силы и влияния казачества. Краснодарские руководители движения на сходках уже не ставили вопросы в ключе «просить» у власти. Все чаще на сходках звучали требования, что нужно казачеству, и в какие сроки власть должна то или иное исполнить.

Григорий Титов, сам того не желая, стал связующим звеном между казачеством и администрацией края. Выходец из казаческой среды, сын героя-ветерана боевых действий, он пользовался неограниченным доверием казаков. В то же время он был хоть и опальный, но все же свой для администрации. Поэтому, номинально являясь заместителем департамента по работе с казачеством администрации краснодарского края, Титов фактически был главным куратором движения. Именно ему, а не главе департамента, принадлежало последнее слово в спорных вопросах. И именно он отстаивал точку зрения казаков в администрации и точку зрения администрации на казацком сходе.

А летом 2004, в июле, когда на улице держались стабильные плюс сорок, когда марево поднимающегося над асфальтом горячего воздуха искажало реальность и придавало расплывчатость контурам объектов, в один из таких полудней Семену Титову стало особенно плохо. Неотложка отвезла его в Первую Клиническую больницу. К вечеру в палате встретились Григорий и его мать, Клавдия. Обоим врачи уже сказали всего одно слово, «прощайтесь».

Вот тогда то, стоя в душном коридоре больницы, смотря на рыдающую мать, которая все время повторяла, что ведь могли, могли вылечить Семена, могли но не стали, вот тогда Григорий Титов и родился второй раз, спустя ровно тридцать лет со дня фактического рождения. Там, в коридоре больницы, Григорий понял, зачем, для чего он появился на свет и куда судьба вела его все эти тридцать лет. Там, в больнице, держа мертвую руку отца в своей ладони, Григорий понял, что он должен отомстить своей стране. Россия не была его родиной. Россия была страной, которая отняла у него отца. Родина Григория это Кубань. И у койки мертвого отца Григорий поклялся самому себе, что он вырвет Кубань из лап России.

Глава 9