Страж зверя

— Я все слышу.

— Прошу прощения, — ледяным голосом отчеканила доходяга. Тьма, и что я ей сделать успел?

А вернувшись в комнату, тут же наткнулся взглядом на белый плащ в кровавых разводах, в голове зашумело. Никогда. Никогда я не испытывал подобного страха. Никогда не думал, что он может быть настолько всепоглощающим. Будто чья-то рука сжимает и сжимает горло, давит на плечи, и из-за шума собственной крови не слышно ничего, не видно ничего, кроме черных точек. И на вдох, всего лишь на миг мне показалось, что я абсолютно беспомощен и бесполезен. Ужасное чувство. Мерзкое. Липкое, как смола. А потом пришла ярость, еще более ужасная и всепоглощающая. Мне никогда не было настолько тяжело удержать ее внутри, не выпустить Зверя, не разнести весь эльфятник по камушку.

Я запустил в гору одежды пересмешник, с удовольствием наблюдая, как тьма пожирает ткань, уничтожает следы.

Интересно, а сколько бы еще ей удавалось водить меня за нос, если бы не это покушение? Что она собиралась делать? Ведь был же какой-то план?

В груди свои кольца снова развернула злость. Злость на оборотня, на Листа, на девчонку, что сейчас мыла ее. И да, злость на себя самого, в первую очередь на себя самого. Даже не так — злость на те чувства, что заставлял меня испытывать «мальчишка». Оказывается, это больно — на старости лет менять свое мировоззрение. Очень больно. Смотреть, как земля уходит из-под твоих ног, и понимать, что, в сущности, несмотря на всю ту мощь, которой обладаю, ничего не могу с этим поделать. Ни остановить, ни предотвратить, ни помешать. Ничего.

Забавное чувство, интересное.

Тот поцелуй в темном коридоре и та сцена, свидетелем которой я стал, явственно показали мне всю мою беспомощность, неспособность что-либо изменить.

Я ведь даже тогда понимал, что попытка отгородиться от Белого, убрать его из моей жизни так и останется лишь попыткой. Я постарался заглушить это знание, засунуть его в самый дальний уголок, под самый тяжелый замок, но… Но не вышло. Я вертелся в кровати ночами, я сжимал кулаки и стискивал челюсти, я так яростно старался изжить это притяжение, что даже всерьез подумывал, а не завести ли себе постоянную любовницу.

И с отвращением ловил себя на том, что ищу глазами стража. Все время.

Дерьмовая ситуация, с какой стороны ни посмотри!

Я загнал себя и своих советников, матерился так, что краснел даже Черный, издевался над своей лабораторией. Неприятно, невозможно было думать, что у шестого Белого стража может быть другая жизнь, никак не связанная со мной, и в этой жизни он может быть счастлив. Он может ей наслаждаться, в то время как я схожу с ума и лезу на стенку. Неприятно, но исключительно полезно. Со скрипом и скрежетом я принял этот факт. Осознал его. Переварил. Кое-как уложил на полку. И все равно продолжал беситься, потому что понимал: от упрямого дерзкого Листа и его девчачьих зеленых глазищ мне не скрыться. От себя самого не скрыться. Еще одна истина, открывшаяся мне недавно. Что-то много их на мою непутевую седую голову.

Нет, я бы не смог пересилить себя, наступить на горло. Да меня корежило от одной мысли, что я могу лечь в постель с мальчишкой! Такого отвращения к самому себе я не испытывал давно. Очень давно, с той памятной ночи.

И был единственный выход: разорвать к упырям контракт, отослать его в самый дальний уголок Малеи и молча продолжать беситься в Бирре.

Никогда бы не подумал, что собственные мозги сыграют со мной настолько дрянную шутку. Нутро, жажда, тьма корчились и орали в один голос, что Лист — женщина. В голове с упорством гнома всплывал случай в нрифтовом зале, когда я прямо потребовал ответа, когда страж почти признался. И что-то подсказывало мне, что она сказала бы правду, что ответ был бы положительным. Вот только я больше привык доверять логике, а не чувствам и предчувствиям. В конце концов, предсказания у нас по части маленькой съехавшей пифии.

Интересно, на долго бы меня хватило?

Неважно. Уже неважно.

Да, злость еще ощущалась горьким хмелем на языке, но скорее как привкус, отголосок. Сейчас на переднем плане другие вопросы и другие проблемы. Я больше никогда не хочу испытать тот страх, что пережил, глядя, как Белый валится на землю, как извивается ее тело, как она кричит. Я найду ублюдков, и они ответят мне за каждый стон, за каждый миг ее боли.

Почему?

Потому что я так хочу! Потому что я — Великий князь Малейский! Потому что они сделали больно вампиру, который, как недавно выяснилось, так невероятно, необъяснимо мне дорог.