Страж зверя

— Чужие, мать твою, сердца. Сердца тех, до кого мне нет дела! — почти прокричала Лист. И я снова тряхнул головой. Я просто не мог вот так все это переварить. Мне надо было время. Я уже не понимал, злюсь я, озадачен или разочарован. Я вообще ничего не понимал.

— Ты хоть когда-то говорила мне правду?

— Всегда, — она твердо смотрела мне в глаза. — Я действительно пришла в Малею из Патбурга. Я действительно ничего о тебе не знала, я действительно пыталась тебе помочь. И я действительно не хотела быть твоим Белым стражем. Прости.

— Вот так легко: «Прости». Ты хоть понимаешь, за что я злюсь на тебя?

— Честно? Не особо. Но тебя невозможно понять.

Разнести, что ли, тюрьму по камушку?

— Эта злость не потому, что ты не сказала, что ты ассасин, не потому, что ты не доверяешь мне. Эта злость потому, что ты сейчас здесь.

Елена нахмурилась, а я нащупал за спиной ручку двери и выскочил наружу, запирая ее в пыточной.

— Кристоф! Кристоф, мать твою, открой эту гребаную дверь!

— Нет! Ты останешься здесь, по крайней мере пока мы оба не поймем то, что должны.

— И что это по-твоему значит? Кристоф!?

— Спокойной ночи, девочка-ветер, — легкое движение пальцев, и, судя по шипению с обратной стороны, путы на руках стали туже. Вот так, так точно не сбежит.

Городскую тюрьму я покинул только через оборот, покинул в странном состоянии и с еще более странными мыслями, раздав последние указания. Нет, я действительно не злился на Елену — какое тонкое, гордое имя — за то, что она промолчала про ассасина. Я злился на нее за то, что она связалась с каким-то вороном, за то, что посмела подвергать себя опасности, за то, как легко ко всему этому относилась, как легко говорила.

Чтоб тебя!

Я выругался и распахнул дверь в лабораторию. Колбы и зелья всегда молчат и не приносят проблем. А еще помогают сосредоточиться и все обдумать.

Елена… Ладно, посидит дня два под замком — может, додумается, отчего я бешусь, да и мне спокойнее. Так она точно никуда не вляпается и ни во что не влезет.

Ассасин.

А ведь можно было догадаться. То, как она двигается, то, как говорит, как быстро запоминает информацию, как оценивает окружающих, просчитывает шаги и варианты.

Наемная убийца.

Я не испытывал отвращения, злости, презрения — всего того, в чем так яростно убеждал ее, когда Лист спросила меня о моем отношении к ассасинам там, по дороге в Ненна. Нет, мне не нравилось то, чем она занималась, но и судить ее я не имел права. Я — Зверь, я забрал гораздо больше жизней, чем она, и продолжаю забирать. Факт. Убогий факт моей убогой биографии.