— Кристоф, — истерический смешок почти был готов сорваться с губ, — от чего меня защищать? Я не раз тебе говорила, что я девочка самостоятельная, меня не надо спасать, меня не надо беречь, как фарфоровую куклу, мне надо просто не мешать! Я очень четко оцениваю риски.
— Не мешать!? Да как я могу тебе мешать, если ничего не знаю? Лист, я просто прошу ставить меня в известность, только и всего.
— Зачем? Чтобы ты снова запер меня?
— Тьма, с тобой невозможно разговаривать!
— Как и с тобой.
— За что ты злишься?
— За то, что ты никак не можешь поставить себя на мое место! Ты требуешь так много, иногда даже слишком, а сам понять не хочешь. Ты настолько предан Малее, что мне иногда страшно. Ты говорил, что никто не знает границ твоих возможностей, что никто даже не представляет, но ты совершаешь ту же самую ошибку в отношении меня. Почему? Почему, мать твою!?
— Потому что ты — моя слабость, — он преодолел последний разделяющий нас шаг, — горе мое, — поднял мое лицо за подбородок, — беда моя, — горячие требовательные губы накрыли мои, и я вцепилась в него, прижалась всем телом, и было так страшно. Невероятно страшно из-за отчаянья, из-за боли, из-за горечи, которыми был пропитан этот поцелуй, его движения. Я чувствовала, как дрожали его руки на моей спине, как дрожал сам князь. Что-то было не так.
С тихим стоном я отстранилась, заглянула в бесконечно черные глаза.
— Что случилось, князь?
— Девочка-ветер, — он попытался провести рукой по моей щеке, но я отдернула голову. Мне это не нравилось с каждым вдохом все больше.
— Кристоф.
— Только не делай пока никаких выводов. Это ничего не значит, слышишь?
— Князь, — произнесла уже тверже.
— Через два дня состоится моя помолвка с Оданой.
Я тряхнула головой. Один раз. Другой. Отступила от него на шаг, вздрогнула. Вампир молчал, не двигался, застыл, напряженный и собранный, как перед прыжком, лишь снова перебирали воздух тонкие пальцы.
— Это из-за того, что случилось возле лабиринта? — прошептала я.
— Да.
— Помолвка… Она… — я не могла заставить себя произнести это слово. Просто не могла, оно царапало и скребло в горле, склеило челюсти. — Ты женишься на ней? Она станет твоей женой?
Повисла тишина, почти осязаемая, почти видимая тишина.
ebooksa