Он заорал. Поднял лицо к небу и заорал, и брызнула тьма во все стороны, а я просто стояла и смотрела, стараясь не кривиться от боли, борясь с желанием вырвать себе сердце.
Что же ты делаешь, князь? Зачем издеваешься?
Вампир напротив закрыл глаза, с шумом выдохнул и сцепил зубы.
— Я, Кристоф Фрэйон, Великий князь Малейский, — его голос звучал глухо, низко, — по праву крови и силы, по праву княжеского слова, по праву защитника и правителя земли Малейской разрываю контракт с шестым Белым стражем. Отныне сердце его только его, отныне кровь его только его, отныне тьма внутри только моя, — дрожал вокруг нас воздух, наполненный силой, замер Мирот, — отныне жажда моя только моя. Мы не связаны ни кровью, ни тьмой, ни долгом. Да будет так.
— Да будет так, — прошептала и тут же почувствовала, как меня скрутило. Боль пронзила все тело, я выгнулась и закричала, не в силах терпеть, не в силах справиться с ней. Все во мне рванулось прочь, забилось, заметалось внутри. Словно кто-то вырвал кусок мяса из груди, словно кто-то сжал то, что еще оставалось от моего сердца, и потянул на себя. Я кричала, срывая голос, билась на руках у князя. А у него из глаз текла кровь, и из уголка губ. Он прижимал меня к себе, что-то шептал, но я не понимала. Когда мне показалось, что я больше не выдержу, все кончилось. Волна боли прошла по телу в последний раз и утихла.
Я открыла глаза, разжала кулаки, провела окровавленной ладонью по щеке князя…
Не моего.
Уже никогда не моего.
…и медленно поднялась на ноги, на плечи тут же опустились огромные лапищи оборотня, поддерживая.
— Прощай, князь, — тихо бросила, разворачиваясь. А он так и продолжал сидеть на земле, смотреть на меня своими черными омутами, рвать мне душу. Взъерошенный, в расстегнутой рубашке и, как всегда, босой.
Кадиз, дай мне сил.
Мы молча дошли до ворот замка.
— Куда ты теперь?
— Сначала к себе, потом туда, куда уведут дороги. Присмотри за ним, ладно?
— Как всегда, — грустно улыбнулся Тивор, прижимая меня к себе. — Мне жаль, Елена. Правда очень жаль.
— Мне тоже, — я мягко высвободилась из объятий и шагнула за ворота.
— Береги себя, шестой Белый, — донеслось уже в спину.
— И ты! — крикнула, обернувшись через плечо.
Мне все казалось нереальным, неестественным и неправильным. Я с трудом заставляла себя передвигать ноги, заставляла дышать. Я никогда не думала, что можно не хотеть дышать, но оказалось, что можно, потому что каждый вдох приносит с собой новую боль. А внутри продолжает умирать сердце. Невероятно больно, невероятно тяжело. Невероятно страшно.
Стоило мне перешагнуть порог дома, и я упала. Уткнулась лбом в косяк и заревела. Не плакала, нет. Именно ревела. Скулила и выла, захлебываясь и давясь.