Капитан Пересмешника

Но Кали вдруг как-то прерывисто и шумно вдохнула, дернулась, вырвала ладонь и отскочила от меня в другой конец каюты, приводя тем самым в чувство.

— Капитан?

— Все нормально, — отчего-то прошептала она. — Ты свободен, — и отвернулась к окну, а я заметил, как мелко дрожало гибкое тело.

Глава 6

Калисто, Серебряный Сапсан, Капитан Пересмешника.

За волком уже давно закрылась дверь, а я по-прежнему стояла у окна, не находя в себе сил отвернуться от бесконечной лазурной глади. Вода всегда меня успокаивала, давала сил. Но в этот раз работало как-то хреново, меня все еще потряхивало.

Тивор Черный, говоришь? Ну и кто же ты волк? Что я могу сказать о тебе? Что уже успела увидеть?

Сильный, с темными почти черными волосами, заплетенными в сложную косу, и такими же темными пронзительными глазами. Вытянутое лицо и чуть впалые скулы, мощный подбородок и тонкая линия упрямых губ, шрам, пересекающий левую щеку, и странная татуировка, идущая через правый глаз. Темно-фиолетовая, словно незавершенный узор плетения. Походка у тебя уверенная, а спина идеально прямая, выправка как у военного, и четкие, скупые движения. Ты не суетишься, эмоций на лице почти не разглядеть, а руки явно привыкли сжимать меч. У тебя узкие губы, и прямой нос, и весь вид… Ты будто из камня, грубо выплавлен из железа — ни одной мягкой черты, ни одного плавного перехода, сплошные острые и ломаные линии. И взгляд прямой и жесткий.

Должно по идее отталкивать, а меня притягивает…

Да, твою ж! Как будто мне проблем мало, еще и это "счастье" привалило. Я прислонилась лбом к холодному стеклу. Ник, выражая поддержку, послал легкие волны тепла по телу, которые расслабляли напряженные мышцы и помогли, наконец-то, унять дрожь.

Ладно, со своими аппетитами, я как-нибудь, справлюсь. Теперь бы понять, почему я на него так среагировала, почему почувствовала в нем магию последнего осколка? Едва уловимую, почти неощутимую, но этот осколок — мой, именно поэтому меня так трясло, именно поэтому в голове стоял легкий гул.

Надо вспомнить.

Я села на пол, скрестила ноги и постаралась расслабиться, выкинуть все лишнее. Глубокие вдохи и выдохи, мерное покачивание, лучи солнца, пробивающиеся сквозь плотно сомкнутые веки, гул моря.

Вдох.

Выдох.

Тогда тоже было море. Не такое, как сейчас. То море было холодным, там бушевали ветра, а вода в нем такая темная, что кажется, смотришь в бездну.

Вдох.

Выдох.

И мне девятнадцать, и я только что совершила самую страшную ошибку в своей жизни. Тогда я лежала на заснеженном берегу, поджимая озябшие от холода лапы, и кричала. Скулила, если уж совсем точно, я оплакивала сломанные и изувеченные крылья. И не было сил, чтобы обернуться, даже, чтобы подняться и дойти до какого-нибудь навеса, мне бы хватило и тех обломков лодки, что валялась шагах в десяти, чтобы укрыться, но встать я не могла. Даже двинуться не могла, шевелить головой и то было больно. А сине-серое небо над головой, будто издеваясь, сыпало и сыпало на меня снегом. И я постепенно начала проваливаться в забытье. Глаза слипались, и вдохи все реже вырывались из груди, хотелось спать.

Вдох.