Новые приключения Гулливера

Разумеется, Глюмдальклич не могла мне ответить — да я и сам знал ответ. Если одна цепочка следов принадлежала Бедари и если он не убивал фрисканда, то другие следы были оставлены убийцей.

Вернувшись домой, я начал растолковывать нянюшке, что и как следует делать на процессе, что говорить и как реагировать на те или иные выпады со стороны обвинения. К сожалению, мне не удалось объяснить все достаточно подробно. Вскоре после нашего возвращения пришла гостья — фрейлина Мирлич. Сочувственные вздохи и ахи, дворцовые сплетни не дали нам продолжить. Поскольку я не успел рассказать Глюмдальклич о подслушанном мною разговоре, она восприняла этот визит как проявление искреннего беспокойства со стороны подруги. Мне ничего не оставалось делать, как уйти в свой ящик и постараться привести в порядок свои записи и мысли. Но утомление давало себя знать, а громкие голоса девушек мешали сосредоточиться. В конце концов я лег в постель и уснул под щебетание о том, что королева нынче на приеме была не в духе, паж Даргири уронил опахало, одна из фрейлин оказалась беременной а фрисгульд Голдири вот-вот получит чин фрисканда.

7

Суд открылся в восемь утра в судебной палате королевского дворца. Как я уже говорил, в Лорбрульгруде председателем верховного суда — брибдингом — был сам монарх, а потому на судебных заседаниях можно было видеть весь цвет столицы. Собственно, весь цвет я и увидел в то утро, когда два лакея, следовавшие на почтительном расстоянии за моей нянюшкой, внесли мой ящик в палату. Ящик поставили на стол защитника. Глюмдальклич открыла крышку, извлекла из ящика меня, затем — кресло. Я сел в кресло и с любопытством огляделся по сторонам.

Небольшой зал — немногим превосходящий рабочий кабинет короля — был полон придворными, одевшимися по случаю чрезвычайно пышно. Дамы сидели отдельно от кавалеров. Почему-то стол обвинителя — королевского прокурора — стоял поблизости от дамских скамей, а наш стол — защиты — соответственно, рядом с мужскими. Не знаю, намеренно ли это было сделано, или так поступали всегда. В любом случае лица зрителей, ближайших к нам, выражали явное недоверие по отношению к возможностям Глюмдальклич. Недоверие это, правда, питало то, что она была слишком молода. В Англии бы девицу вообще не допустили выступать в королевском суде. В Бробдингнеге же, как я мог узнать из исторических хроник, подобное случалось часто и не считалось чем-то из ряда вон выходящим. Но все-таки обычно этим занимались умудренные жизнью матроны. А тут — девушка, едва достигшая совершеннолетия!

В первом ряду сидели рядом друзья несчастного дригмига Бедари — Зитери, Даргири и Тизарт.

Кресло судьи находилось напротив нас — на помосте, за которым мозаика, покрывавшая стену, изображала сцену из прошлого: предок нынешнего короля правит справедливый суд в только что построенной судебной палате.

Прозвучали торжественные и оглушительные звуки труб, после чего четыре храмовых служителя внесли на специальных носилках укрытое черной попоной тело убитого Цисарта. Следом еще двое на длинном узком щите несли орудие преступления — шпагу дригмига. С появлением служителей все встали и стояли до тех пор, пока тело не было водворено на специальный стол у дальней стены, а шпага не уложена на стоящий рядом стол поменьше. Вновь прозвучали трубы (я заблаговременно закрыл уши руками), и нам позволено было сесть.

Затем в сопровождении вооруженного караула появился арестованный. Бедари был одет в принесенное Глюмдальклич чистое платье. Лицо его казалось спокойным; при виде нас он улыбнулся Глюмдальклич, а мне даже подмигнул с некоторым лукавством. Я подмигнул в ответ, но вряд ли он мог разглядеть это.

Бедари вошел за специальный барьер, сел на скамью, предназначенную для подсудимого. Командир караула (это был тот же фрисгульд Голдири, который позавчера арестовал дригмига) встал за его спиной, положив руку на эфес шпаги. Двое других караульных, вооруженных алебардами, заняли места по обе стороны скамьи.

И, наконец, в палате появился его величество Семитрендриг VI, верховный брибдинг, строгий и беспристрастный судья. В соответствии с обычаями он был обряжен в черное просторное платье, так что, когда он вошел, мне на минуту показалось, что в судебную палату вплыла гигантская грозовая туча.

Заняв свое кресло, монарх-брибдинг ударил в пол огромным посохом, толщиною с мраморную колонну. Звук от этого удара еще не стих, когда прокурор, встав у специально предназначенного для выступлений пюпитра, начал обвинительную речь.

Я слушал внимательно, боясь упустить малейшую деталь. Столь же внимательно речь прокурора слушала и Глюмдальклич.

Поначалу прокурор говорил лишь то, о чем мы уже знали. Он сообщил о том, что, в силу испорченности («а возможно, и по наивности», — великодушно добавил прокурор) дригмиг Бедари пустил лживые сплетни о корыстолюбии фрисканда, который, якобы, требовал от дригмига деньги за продвижение по службе. Затем он остановился на ссоре между подсудимым и убитым, упомянув, что причиной ее стали именно эти слухи. Свидетелями ссоры были несколько человек. Вызвав по очереди Даргири, Зитери и Тизарта, он задал каждому несколько вопросов о том злосчастном дне. Их показания во всем совпадали, поэтому мне было интересно не столько то, что они говорили, сколько то, как говорили.

Более других мое любопытство вызывал паж. Я хорошо помнил, о чем говорила фрейлина Мирлич, думая, что ее не слышит никто из посторонних. Я ожидал, что он постарается бросить тень на подсудимого, для того, хотя бы, чтобы увести подозрения от себя. Но Даргири держался по отношению к арестованному дригмигу с подчеркнутым дружелюбием. Отвечая на вопросы прокурора, он то и дело посматривал на обвиняемого, словно прося прошение за то, что вынужден показывать против него. Возвращаясь на свое место, он даже украдкой поприветствовал Бедари.

Тизарт давал ответы сухо, по-военному, избегая всего, что могло быть истолковано как личное отношение к случившемуся. На подсудимого он не смотрел — потому, возможно, что были они в одном чине. В душе Тизарта боролись товарищеские чувства к такому же дригмигу, как он сам, и чувство долга, требовавшее от него всемерно содействовать правосудию. Впрочем, ничего существенного он сообщить не мог, не считая разве что подтверждения того факта, что у него на глазах произошла ссора между убитым и обвиняемым.

А вот показания Зитери, соседа по комнате нашего подзащитного, оказались для нас неприятною неожиданностью. Он был единственным из трех, кто утверждал, будто Бедари и после того, как Голдири с помощью Даргири и Тизарта удалось увести Цисарта, продолжал сыпать угрозами в адрес фрисканда.

— Вы уверены в этом? — требовательно переспросил прокурор.

— Уверен, — ответил гвардеец, не глядя на Бедари.

Обвинитель удовлетворенно кивнул, но тут в допрос вмешался августейший брибдинг.