Стог становился все меньше и меньше. А когда маленький охотник, выдергивая очередной пучок, захватил Димкину штанину, у того все похолодело внутри. Он попытался освободить ногу, но охотничек держал его крепко, и Димке ничего не оставалось, как толкнуть его посильнее.
От неожиданности акулька отскочил назад. Удивленно посмотрел на стог, подумал и решил, что это какая-то проделка приятелей. И потому, подкравшись к соседу, отвесил тому звонкий подзатыльник. Такой звонкий, что зазвенело даже у Димки в ушах.
Тот, недолго думая, дал сдачи. И понеслось! Как мы помним, акулькам только дай повод подраться. Началась самая настоящая потасовка, в которой приняли участие и все остальные.
Всё стремительно завертелось в одном сплошном клубке. Акульки тузили друг друга кулаками, катались по земле, дрыгали руками и ногами. Из кучи-малы то и дело взлетали вверх шляпы, ожерелья, башмаки. Веревки, притороченные к поясу, постепенно наматывались на дерущихся, пока наконец не запутали их окончательно. И только один из них – видимо, старший – орал не своим голосом:
– Дурашки, я приказываю не валяшки!
Но его, увы, никто уже не слышал.
Куча-мала подкатилась к самому краю ловушки и на секунду замерла.
Завершилось все так же неожиданно, как и началось. Акулькинский клубок свалился в только что вырытую яму под истошные вопли дерущихся акулек и горестный стон старшего: «Ой, погибашки, погибашки!».
Димка хотел было вылезти из стога и помочь этим странно одетым и еще более странно говорящим драчунам, но увидел, что к ловушке бегут еще более странные существа. Их одежда как две капли воды напоминала конфетную упаковку. На голове колпачок, перехваченный шнуром, широкие штаны у колен также перевязаны тесемками. Это были карамельки, но Димка не мог знать об этом.
А те бежали, размахивали руками и истошно горлопанили:
– Лепетнули бандютюки!
– Стрекотнули брандохлысты!
Подбежав ближе, они осторожненько подкрались к краю ямы и с восторгом стали прыгать вокруг нее, приговаривая: «Акулита будет бита, акулита будет бита».
Теперь уж их старший встал в позу победителя, картинно протянул руку вперед, словно поэт на сцене, и торжественно сказал: «Кто другому яму вырывата сам в нее и попадата».
Карамельки стали с восторгом хлопать оратору. «Бравато, гениале, уникале!..».
Сколько продолжались эти пляски и восторги, Димка не знает. Наконец, тот, главный, наклонился над ямой и заорал что было мочи:
– Вылезай, пленита-паразита!
Ho акульки так запутались,, что выбраться наверх без посторонней помощи не могли. Несколько карамелек спустились вниз и стали освобождать акулек из кучи-малы. Наверху их принимали, связывали и выстраивали в колонну. Потом человечки, похожие на конфетки, подсунули под сено доски, подняли стог вместе с Димкой и с победными воплями «Кто яму вырывата, тот сам и попадата!» отправились своей дорогой.
Глава девятая, в которой народ Карамели доказал свою любовь к высокому искусству и жалость к пленникам
Все, что происходило с Димкой, казалось сказочным сном. Его несли, и он видел настоящие дома, улицы, по которым прогуливались люди. Он словно бы угодил на карнавал. Жители размахивали флажками и громко кричали что-то напоминающее «Ура». Только получалось у них почему-то «Урата».