— Да заберите свой дурацкий нож! Что я вам? Наемный убийца? — закричал Николай, раздражаясь.
Он торопливо, путаясь в рукавах, надел пальто и протрусил под моим окном. Его лицо корчилось в гримасах, — он отгонял от себя видения, ему, наверное, мерещился, преследовал, вился вокруг его головы обезглавленный гусь.
— Сама видишь, Ивановна. Не может никто. Потому что он живой, гусь, — сказала Федоровна плотничихе, вышедшей на шум, и развела руками, показывая, что спрос с нее не велик.
— Больно умный твой зять, — пояснила плотничиха, как бы осуждая выбор Федоровны. — Ты попроси Кузьмича. Он без затей… А-а, сама поспрошаю, — добавила она, входя в азарт, и скрылась за дверью.
Кузьмич вышел на холод в рубахе, выпущенной из брюк, в руке его плетью уныло висел топор.
— Как что, так Кузьмич, — обиженно говорил плотник. — Федоровна! Ты бы сразу сказала, я бы с разгону и… все, и никаких разговоров. А теперь получается, что будто Кузьмич хуже всех?
— Так вы с Ивановной сами… — напомнила Федоровна.
— Правильно, сами. Гусь-то не наш… Ну ладно, Федоровна, только ради тебя.
Кузьмич вздохнул полной грудью и решительно зашагал к сараю, по дороге пробуя лезвие большим пальцем, точно настраивал струны.
Я поспешно захлопнул окно, увидев напоследок, как Федоровна и плотничиха тоже юркнули за свои двери…
На другой день я с головой ушел в суету, которая обычно предшествует длительной командировке, и все же подсознание выбрало время, сумело отметить, что с нашим двором происходит нечто странное. Сегодня ему недоставало того, без чего наш двор был просто немыслим. И лишь вечером, проносясь в двадцатый раз по двору, я увидел, как плотничиха кормит гусей, и сообразил, почему так пустынен наш двор.
— А где Федоровна? — спросил я, задержавшись.
— Где еще, сидит дома, — буркнула плотничиха, она сыпала корм, будто ее заставляли силой.
— Что с ней? Заболела?
— Ну ее! Выдумывает все, — сказала плотничиха с досадой и в сердцах удалилась домой.
Не вытерпев, я взглянул на темные окна Федоровны и заметил, как в их омуте всполошенно мелькнуло неясное лицо хозяйки. Будто она подавала знак, приглашая зайти.
— Михайлыч, ты не в магазин часом? — прошептала она, чуть приоткрыв дверь.
— Вам что-нибудь нужно?
— Купил бы и мне хлебушка заодно, — и она просунула в щель новенький двугривенный.
— Как вы себя чувствуете?