Его личная звезда. Дилогия

И самым ужасающим в их истории было то, что его личные демоны - его страсть, его ревность, его собственнические инстинкты, его потребность в её отклике - будут только расти, толкая его на безумные поступки. Она нужна была ему вся. Её мысли, чувства, эмоции.

Её тело.

Её сердце.

***

На этот раз Славинский её встречал. Как только створки двери плавно разъехались в стороны, он вышел навстречу ей. Переодевшись в домашние черные брюки и белую майку, он выглядел не менее устрашающе, чем в одних шортах. Небеса, да какая разница, в чем был одет Славинский? На нем любая одежда выглядела «слишком» по мнению Ириды.

Ничего не изменилось в её восприятии Богдана. Даже стало хуже.

Если раньше она знала, что общение со Славинским временное неудобство, то теперь они будут проживать в одном доме. И с сегодняшнего дня она обязана следовать за ним повсюду. Куда он - туда и она.

Ирида старалась идти спокойно, не показывая нервозности. Она катила за собой небольшой серый чемоданчик, и шуршание его колес по асфальтированной дорожке казалось оглушающим.

Луна... Незнакомый дом... Чужой мужчина...

Давило всё.

Особенно мужчина.

Богдан подошёл к ней и перехватил ручку чемодана.

- Плакала?

Взгляд темно-синих глаз придирчиво осмотрел её лицо.

- Да.

К чему скрывать очевидные вещи? За прошедшие четыре часа Ирида не стала выглядеть лучше. На этот раз она даже не пыталась привести лицо в порядок. Что это было с её стороны? Актом протеста или маленькой женской местью? Мол, пусть видит её во всей красе? Скорее уж проявлением неких детских порывов, которые ещё продолжали жить в её душе.

Богдан нахмурился и жестко сказал:

- Впредь постарайся обойтись без слез.

С губ Ириды едва не сорвался колкий ответ, она вовремя прикусила язычок. Не в том положении, чтобы язвить. Лучше промолчать.

Она наклонила голову вперед, не желая видеть его лицо, на которое Луна отбрасывала причудливые тени, и которое казалось ещё более суровым, чем было на самом деле. Ирида понимала, что накручивает себя, что сейчас ей всё видится в преувеличенном свете, но ничего не могла с собой поделать. И не хотела.