— Только без фанатизма, Юра, старайся говорить по существу, — предупредил полковник Богданов.
Казанец выдвинул стул в центр комнаты, уселся на него верхом и начал рассказывать.
— Как вы все знаете, я веду наблюдения за шахматистом Кудояном, который посещает шахматный клуб на проспекте Ленина. Сегодня он тоже был там, и я кое-что заметил: в процессе игры между соперниками происходит тайный обмен. Для этой цели они используют шахматную доску, под которую закладывают записки. После окончания партии владелец доски спокойно собирает шахматы и уносит их вместе с запиской. Если бы Кудоян не забирал свою записку в середине игры, я бы, скорее всего, не додумался, в чем дело, но сегодня фортуна оказалась на моей стороне. Он вел партию с молодым армянином, в процессе игры сдвинул шахматную доску на край, какой-то умник решил ему помочь и поправить доску. И когда он это сделал, из-под доски выпал листок и приземлился у ботинка Кудояна. Тут уж я не сплоховал. Я подскочил к столу, поднял листок и протянул его Кудояну. Вы, говорю, листок обронили. Он испугался так, что даже на его смуглой коже проступила бледность. А как не испугаться, други? Скажи он, что это не его лист, я заполучу записку и узнаю то, что он пытается скрыть. Но и своей эту записку он признать боится, ведь мало ли кто я такой? Сотрудник КГБ, оперативный работник МВД или просто турист? Дилемма, парни, верно?
Казанец смешливым взглядом смотрел на товарищей, те улыбались, довольные, что можно немного расслабиться, сделать передышку в серьезном разговоре.
— Еще какая дилемма, Юрок, — улыбаясь, произнес Дорохин. — И как же твой приятель вышел из положения?
— О, он держался достойно, поверьте, парни, — продолжил рассказ Казанец. — Когда я сообщил ему про записку, он лишь на полминуты замер, а потом сделал вид, что что-то вспомнил и произнес: «Ах да, это же рецепт лекарства от простуды. Моя тетушка дала мне его накануне, а я и забыл. Благодарю вас, молодой человек!» Забрал у меня записку и сунул в карман.
— А ты что? Неужели отдал? — ахнул Зуйков.
— Разумеется! Не стану же я сам себя палить раньше времени, — заявил Казанец. — Записку я отдал и отошел, но зато теперь смотрел в оба и увидел, как Кудоян снова положил записку под шахматную доску. Действовал он виртуозно, но и я не первый день замужем, сумел заметить.
— Видно, важная информация была в записке, раз он даже после твоего вмешательства рискнул снова подложить ее, — заметил Дубко.
— Наверняка важная, — согласился Казанец. — Сами понимаете, прочитать ее я физически не мог, но, когда поднимал, чуть сдвинул листы. Надеялся хоть что-то увидеть.
— Увидел? — спросил Богданов.
— Трудно сказать. Думаю, там был указан адрес места, где должна произойти какая-то встреча. Если я прав, то в адресе был указан дом номер сто пять, а еще дата и время двадцать один ноль-ноль.
— И все это ты увидел за пару секунд? — удивился Зуйков.
— Не все. Дату не увидел и название улицы вряд ли воспроизведу армянскими иероглифами, хотя попытаться стоит.
— Значит, ты думаешь, что Кудоян назначает кому-то встречи, используя шахматный клуб как место передачи сообщений? — Богданов задумался. — Это уже кое-что.
— Не факт, что эти встречи как-то связаны с НОП или с Затикяном, — заметил Дорохин.
— Надо это выяснить. Юра, Кудоян бывает в шахматном клубе в определенные дни или всегда в разные?
— Думаю, в определенные, командир. Иначе как бы его сотоварищи узнавали, когда он появится? Мы приехали в понедельник, сегодня пятница. За это время он был в клубе дважды: в понедельник и четверг.
— Значит, следующий визит через три дня. — Богданов взглянул на Казанца. — Вот как мы поступим: в понедельник ты пойдешь в клуб, как обычно, но не один, а в сопровождении Зуйкова и Дорохина. Они будут ждать снаружи. Как только Кудоян передаст первую записку, подашь им сигнал и укажешь на того, к кому перешла записка. Сумеешь?
— Легче легкого, — уверенно кивнул Казанец. — Шахматный клуб расположен в отдельно стоящем здании с панорамными окнами по периметру, вся улица просматривается. Только не пойму, что вы собираетесь предпринять? Напасть на человека с запиской?