И, пока Каргополова не успела ничего ответить, он схватил скальпель и изо всей силы чиркнул себя по шее справа, точным ударом перерезав сонную артерию.
Каргополова истошно закричала, затрещала входная дверь под ударами снаружи, но Борис уже ничего не слышал – он упал на пол и хрипел, чувствуя, как горячая кровь затекает ему за ухо, разливается под голову. Каргополова пыталась прижать рану руками, он из последних сил отталкивал ее руки, старался помешать, не дать спасти себе жизнь. Она несколько раз отлетала, снова возвращалась, Борис видел, что лицо ее испачкано его кровью, что она, кажется, плачет, но сознание уплывало, а сил становилось все меньше. Он закрыл глаза и почувствовал, как ему стало легче.
Следователь
Когда дверь наконец слетела с петель, а в квартиру ворвались омоновцы с автоматами, Полина, вся в крови, бессильно упала на пол рядом с Нифонтовым и зарыдала в голос.
– С вами все в порядке? – один из ворвавшихся присел на корточки и дотронулся до ее плеча.
– Да, я в порядке…
– Но кровь…
– Это не моя… – прорыдала Полина, поднимая окровавленное лицо. – Посмотрите… он… жив?
Второй сотрудник уже осматривал Нифонтова, отрицательно покачал головой:
– Все. Как это он?
– Скальпелем… справа налево сверху вниз… – механическим голосом произнесла Полина и увидела входящего в квартиру Чумаченко, дорогу которому преградил оставшийся у двери омоновец. – Пропустите его! – попросила она, и Чумаченко остановился на пороге кухни:
– Ребятки, вы бы не топтали тут. Идемте, Полина Дмитриевна, там уже опергруппа приехала, пусть работают. А вам бы домой, я отвезу.
– Пусть меня допросят сперва…
– Завтра допросят, из вас сегодня свидетель так себе. Телефон берите, и идем. Это ведь ваш на столе?
– Мой. Но там запись нашего разговора.
– Умно. Признался?
– Он меня для этого и заманил сюда. Это же квартира моей сестры… он с ней случайно познакомился, вот и пригодилось…
На пороге квартиры появился запыхавшийся прокурор, кинул взгляд на Полину и испуганным голосом спросил:
– С тобой все нормально?
– Да… это его кровь.