Тренер: молодежка

— Ну когда, сам понимаешь, чтобы тебя транспортировать надо разрешение выбить на спецборт… — Лёня плечами пожал. — Не переживай, Николай Петрович лично подключился. Волкову при мне звонил.

— Кто такой?

— Ну как кто — министр гражданской авиации, — пояснил администратор. — Так что пока тут день другой перекантуешься, а дальше в Германию прокатимся. Как тебе кстати палата, а? Заценил, что один лежишь? Не благодари!

В этот момент в дверях палаты появилась сестричка.

— Леонид Анатольевич, вас доктор зовёт. Там результаты какие-то пришли.

— А доктор на больного не хочет посмотреть?

— Там к вам разговор важный… — смущенно пропищала сестричка, косясь на меня.

— Понял — Лёня поднялся с койки, похлопал меня по плечу. — Ты не переживай, начальник наш до генсека доберётся, если понадобиться! К осени уже будешь играть.

Ну и вышел. С врачом поговорить.

Все бы ничего, но врач ждал Лёню прямо возле дверей палаты, а медсестра как будто специально забыла двери прикрыть. Через щёлочку, которую оставила сестричка, я хорошо слышал разговор.

— Плохие новости, Леонид Анатольевич, — говорил врач низким басом. — Из Германии пришёл ответ. У Иванова вашего травма несовместимая с дальнейшей игровой карьерой.

Глава 3

«Когда в жизни делаешь какую-то глупость, чтобы все исправить, порой нужны годы. В футболе все по-другому: вы играете каждые три дня, и есть шанс изменить все здесь и сейчас».

Дженаро Гаттузо.

Очевидно, что судьба дала мне второй шанс. Я помнил для чего оный просил, и намеревался выжать из новой жизни сполна, показав таким ребятам, как Колотушка, что у них есть иная дорожка и при должном желании жизнь по другому складывается. Ну и самому себе хотелось доказать, что есть ещё порох в пороховницах у старика. Старость ведь она в душе наступает, а душой я никогда не старел.

Прежде предстояло подняться на ноги, травма больно неприятная. Ну а разговор между Лёней и врачом не прибавил оптимизма. О транспортировке и реабилитации в Германии теперь не шло речи. О том же, что перелом поставит точку на карьере игрока, я знал безо всяких экспертиз.

Тем лучше, не для того я в новом теле перерождался. Поэтому воспринял спокойно неприятные новости и следующие несколько дней спал, восстанавливался. Заставлял себя принимать пищу в отведённое время, привыкал к новому телу. Опыт реабилитации после тяжёлой травмы у меня присутствовал, от того восстановление проходило легче, чем могло. Хотя нога болела жутко…

Из команды никто больше не приходил. «Спартак» взял Кубок и укатил на выезд, на следующую игру. У молоденькой сестрички закончилась смена. Доктор заходил один раз, поинтересоваться самочувствием, и то для галочки больше. Факт налицо, как только стало понятно, что я отбегался, интерес к моей персоне заметно уменьшился. И я часами занимался тем, что лежал на койке, смотрел в потолок и строил планы.

Медсестра, которая замеряла молоденькую коллегу, каждый раз вслух удивлялась, видя как я широко улыбаюсь бледными болезненными губами.

— Может дозу обезбола снизить, Ванечка? — спрашивала она.

Думала, что я не в себе.