Петух являлся для чумаков особо почитаемым существом. Он заменял им и часы, и барометр, и за несколько верст чуял колодец или водоем. Драгоценную птицу помещали на возу в удобном местечке, прикрывали от солнцепека и щедро кормили.
Много у чумаков было примет, связанных с петухом. Еще с вечера по его поведению предсказывалось, будет ли завтрашний день ясным или ненастным, жарким или прохладным. Петух подавал сигнал и о приближении к селению.
Утверждали чумаки, что эта птица взбадривалась и особенно громко, задорно и весело кукарекала на последних верстах перед Киевом. При въезде в город "заветный петух" даже прихорашивался, чистил перья, стряхивал пыль, вытягивал шею, чтобы лучше разглядеть улицы, дома, людей, животных.
Конечно, к "Самсону" чумаки не смели подъезжать на запыленных степью возах и поить из фонтана волов. Никто не позволил бы им этого. Но "заветных петухов" к замечательному источнику обычно брали с собой.
Птицы с удовольствием пили воду из фонтана, потом с интересом глазели по сторонам и начинали кукарекать. Праздная публика нередко делала ставки на так называемую "жажду петуха". Это напоминало ребяческий спор: какая из птиц быстрее напьется, какая громче заголосит и дольше будет кукарекать, и так далее.
Одно время неподалеку от фонтана даже существовал шинок, прозванный киевлянами "Петушиная жажда". По воспоминаниям старожилов, у входа в это заведение разгуливал петух, привязанный за лапу к двери. Естественно, каждый посетитель, открывая дверь, беспокоил его, и недовольный символ заведения поднимал крик, возвещая о появлении очередного клиента.
В "Петушиной жажде" отмечали свой выход на волю уголовники, а чумаки обмывали успешное "облегчение возов", то есть сбыт соли и сушеной рыбы.
Нередко между посетителями возникали ссоры и драки. Добропорядочные киевляне жаловались на это в полицию.
Но квартальный надзиратель неизменно философски отвечал:
— А чё с них взять, кудлаков шибенных? Може, их горячка скоро свалит, а може, "червоный пивень" потопче…
В те времена "червоным ливнем", или "красным петухом", называли пожар. То ли квартальный надзиратель имел какую-то информацию о судьбе неблагополучного заведения, то ли он был прозорливым человеком.
"Петушиная жажда" и в самом деле просуществовала недолго. От скорого пожара шинок сгорел дотла и восстановлению не подлежал. Завсегдатаи особо не пострадали. Все успели выскочить на улицу и дружно пытались тушить огонь.
— И вода от "золотого хлопца" не помогла "Петушиной жажде", — с грустью констатировали они, глядя на пепелище родного заведения.
Два богатыря
В июне 1829 года в сопровождении многочисленной свиты в Киев прибыл император Николай I. Визит коронованной особы скрупулезно освещался в хронике того времени: "…Прежде всего Государь посетил Печерскую обитель, где встречен был у Святых Врат в полном облачении митрополитом Евгением Болховитновым, викарием его, архиреем Кириллом Куницким с лаврскою братиею, вместе с военными и гражданскими чиновниками, при великом стечении народа.
Поклоняясь Печерской Святыне, Государь остановился в доме генерал-губернатора на Клове, в Липках, пред окнами коего устроена была иллюминация с транспарантным вензелем Его Величества. <…>
На другой день, 24 числа, в 9 часов утра, представлялись Императору генералы и полковые командиры, также гражданские чиновники, дворянство и Киевский войт с гражданами и купечеством, которые, при этом случае, поднесли хлеб-соль".
В одну из своих поездок по городу Николай I заметил изваяние Самсона и приказал остановить карету. Внимание императора привлек странный человек атлетического сложения. Сидел он прямо на мостовой у фонтана. Саженные плечи его вздрагивали, а огромная ладонь прикрывала глаза.
— Кто сей современный богатырь, страдающий подле библейского богатыря? — поинтересовался государь у киевского генерал-губернатора.
Тот не решился сказать императору правду.
ebooksa