Некромант

— То есть ты предполагаешь, что твой сын сейчас уже не связался со Старейшим, который, конечно, не созвал совет некромантов для того, чтобы вернуть тебя туда, откуда ты проник? Или ты думаешь, что после неудачной попытки, тело Чудовища сможет выдержать его одну?

С силой схватив меня за подбородок, Осирис повернул мое лицо к себе. Ненавижу. Всегда ненавидела. Жесткие противные пальцы. Это тело уже давно должно лежать в земле. Тело Доктора Смерти. Как давно он был в нем?

— Ты думаешь совет неудачников, неспособный и на грамм из того, что уже сделал я, может хоть что-то со мной сделать? Они с тобой то не справились, девчонка, — противно шипящий голос, от которого желудок заходился в спазмах, — После твоей неудачной попытки тело Лавра вернули же, — зло прищуренные глаза, а я дернулась, — хотя говорят, что ты упокоила его. Ходят слухи, что он по-настоящему воскрес.

— Так найди того, кто это сделал, в чем дело? — выплюнула слова ему в лицо.

Он зло рассмеялся.

— Если последний вздох Исиды, который я вырву из тебя с огромным удовольствием, не сработает — так и сделаю, манти. А ты постарайся, чтобы сработал, — приторно сладкий голос, — иначе придется убить еще очень много людей, чтобы повторить все.

Вырвавшись из его рук, я отвернулась, убирая лицо в ладони.

Думай, Валери. Тяни время. Попробуй узнать. Чтобы сделал Крейн?

— Зачем тебе все это, Рэндал? Ты же любил жизнь, обожал свою власть. Твой сын провел все детство и юность в Доме. Он видел чудовищ. Ведь твой сын, Рэндал, мог погибнуть на этой войне, — я обернулась, вглядываясь в глаза Осириса, — он стал убийцей там. Зачем ты хочешь все вернуть?

Безумие проблеснуло в глазах мертвого. Как от лихорадки, его зрачки, забегали, стекленея. Он действительно недоумевал от моего вопроса.

— Валери. У каждого в жизни свое место. Война — это необходимый механизм, позволяющий очистить Мир от таких, как ты, понимаешь? Рабосы рождаются для того, чтобы умереть там. Большой ошибкой было Правящим позволять детям благородным появиться в Доме. Ведь если этого не произошло — Война продолжалась бы. Ваше предназначение от Всевышнего. Ты должна говорить мне спасибо, девчонка. Ведь только в битве вы можете обрести прощение. Ты можешь! Неужели не понимаешь этого? Вы не приспособлены к жизни и никогда не будете, — тяжело вздохнув, Крейн поднял голову, — я просто спасаю людей, Валери. От вырождения. Чтобы Дар Всевышнего жил и питался, как в Эрике. А не выродился, подобно вашему сыну, — он смотрел прямо мне в глазах, — и ты лучше меня знаешь это, Валери. Ведь кто, как не ты, понимает, почему нельзя возвращать мертвое обратно? Перенаселение, болезни, голод. Но разве поток Рабосов, выращенных для войны, не несет с собой того же? Оливер долгими десятилетиями выполнял работу санира, очищая это Мир. Неблагодарную работу. Чтобы все, такие как ты, могли получить место там, после смерти. Я думаю, что ты найдешь в себе силы понять. И сделаешь то, для чего и родилась Исидой — воскресишь своего отца.

Мне нечего было сказать. Очень хотелось плюнуть ему в лицо, но трезвость его рассуждений, пусть и ужасных, поразила меня. Неужели он прав? Рожденные, чтобы умереть. Воины. Бесконечный поток людей, вымаливающих прощения за ошибки предков. Неужели у нас не было права на жизнь. Сглотнув ком, вставший в горле, я посмотрела на камень за своей спиной.

Неужели мой ребенок обречен на это?

Номер на тоненькой шейке. Хорошо, что он родился в середине лета. Чем больше нулей — тем меньше цифра. Один знак от даты, один знак от месяца, один знак от года. Всего трехзначное. Семь, семь, три. Против моих восьми. Три, один, один, два, два, девять, восемь, один. Ни одного нуля в дате рождения. В списке Дома я так и была в самом конце. Наверное все еще остаюсь там. Ведь таких, как я, предпочитали убивать сразу, не отдавая в Дом. Рождение подобного ребенка считалось проклятием. Неужели она пожалела меня? Тогда зачем оставила записку с точной датой рождения. Восемь. Нет, скорее ее ненависть к Оливеру была настолько сильна, что она не могла позволить его ребенку отделаться так просто. Почти девятнадцать лет в Доме Рабоса. Полтора года у Крейна, из которых я помнила лишь время после рождения Макса. Пять лет с некромантами. В чем же был смысл такой жизни?

Где я сама не верила в то, что она у меня есть.

Но почему тогда в моей жизни были все они? Лавры, которые всегда заботились обо мне, брат с сестрой, с самого детства таскающие меня за собой повсюду? Бен, с добрым словом и хорошим советом на любой случай жизни? Черный, сгинувший навсегда за то, во что верил, за спасение Мира, в испепеляющим все огне Крейна? Он тоже был не настоящим? Самоотверженный, прикрывающий мальков, спасающих слабых, приходящий на помощь Рабос с сердцем шире любого Осириса. Ему тоже была готова лишь одна дорога?

При всей своей злобе, неужели мы, такие разные, со своими чувствами и мыслями, с увлечениями и мечтами…

Неужели у нас никогда не было выбора?

Тогда зачем Всевышний подарил мне Макса?

Нам.