Призванный

— Потому что я полюбил тебя в ту же секунду, как увидел впервые на улицах Эписа.

С шелестом переворачивающихся страниц все сильнее складывалось впечатление, что Осирисы больше выдумывали свою биографию, чем записывали то, что было на самом деле. Одна их привычка при рождении двух детей мужского пола одного делать наследником, а второму давать право образовывать собственный род, дорогого стоила. Захлопнув книгу, я опустила голову на пол, окончательно принимая лежачее положение, и устало потянулась. Кости противно захрустели, вызывая мурашки по коже над затекшими мышцами. Одиннадцать благородных родов, которые были с самого начала. От момента гнева и первых Даров Всевышнего.

Прик, Марил, Крейн — наиболее очевидные и знакомые нам троим, те, чья сила вызывала обсуждение и чаще других попадал в состав Правящих. Лазарь, Вильямс, Нейм, Оруэлл, Явгель — эти больше управляли из тени, находясь всегда или в Доме Рабоса, или в числе Смотрящих. Доктора и ученые, такие, как Георг и Бак. Они были в рассмотрении во вторую очередь. Аарон, Рабас, Вавер — а представители этих родов практически совсем скрылись в тени, образовав от себя ветви с фамилиями уже совершенно не похожими на изначальные. Растворились во времени.

И, конечно, все как один, несли свои корни от Первого Осириса. Нет, они не писали об этом прямо. Начав с Крейнов, Бак даже присвистнул, когда увидел между строк “и не было живущих, способных сравниться по силе”. С криками о том, что он все знал, видел и вообще раскрыл тайну человечества, Осирис долго наматывал круги по кабинету, размахивая руками. Пока мы, переглянувшись с Эриком, синхронно не развернули свои фолианты рода Марил и Прик. Предки Елены имели начало от “первого по силе во всем Эписе”, а вот вторые были потомками, не меньше, чем “только Всевышний мог сразиться с ним”.

Разочарованный Бак неуверенно подхватил книгу своего рода. Это только кажется, что Осирисы все знают наизусть про предков. Когда ищешь такую мелочь — приходится переворачивать все заново. Когда же выяснилось, что Лазарь не меньше, чем “лишь бурная Исида смутно напоминала силу его” стон разочарования наполнил кабинет.

Перевернув каждую книгу, мы лишь нашли подобные формулировки в каждой из них. Конечно, ни у кого из них никогда не было связи ни с кем, кроме девушек Осирис. Все о чистоте и благородстве, до зубного скрежета.

Да еще очень правдоподобно.

Если бы не существовало Рабосов.

И Оливера.

— Стоп! — Бак снова поднялся с места, глядя на том, как мы двое развалились на полу, погрузившись в свои мысли, — Думаю вы оба согласитесь, что это точно кто-то из первой тройки.

Друг Эрика подошел, стараясь не зацепиться за край стола, и аккуратно присел на пол. Сняв очки, Осирис устало потер порядком покрасневшие глаза. Мелкие буквы, написанные на местами выцветшей бумаге, не способствовали легкости чтения. Азарт, исходивший от него, угас, уже не радуя моего обоняния. Какая-то кислая грусть заменила ее, вызывая неприятные спазмы в животе. Голодные позывы. Столько времени в Эписе, а я все еще не придумала, как организовать себе постоянный источник питания. Важнейшая часть аспекта жизни некроманта. Чужие потоки избаловали меня, а теперь вливаться в прежний ритм снова становилось тяжело.

Донора нужно менять. Нельзя постоянно вытаскивать потоки из одного и того же человека. Это опасно и вызывает зависимость. И у донора, и у некроманта. Если первый привыкает к легкости бытия и подсаживается, как на наркотик, лишающий его болезненных эмоций, что ведет к неспособности переносить сложные жизненные ситуации, то второй рискует получить застоявшийся поток. Как если бы люди каждый день ели только что-то одно. Недостаток других питательных веществ ведет к сбоям в организме. То же самое происходит и с потоками.

Если они живы.

Вдохнув поглубже, я втянула все, что витало в воздухе. Глоток был радостно принят и тут же приятным теплом растекся по всему существу, благополучно смешиваясь с моей жизнью. Улыбнувшись, я вытянула руки вперед. Совсем легкая, почти незаметная дрожь в пальцах. Может это как пищевое отравление? Просто здоровое питание некроманта и вся эта дрянь выйдет из меня?

Надежда таяла вместе с каждой каплей вязкой черной слизи, выступающей под самыми ногтями. Перед глазами поплыло. Сглотнув слюну, я попыталась совладать с собой. Голод. Каждая мышца напряглась, заставляя тело содрогнуться от болезненных спазмов. В нос бил аромат чужой жизни. Потянув за поток, я постаралась зацепиться, но горло свело судорогой. Не съедобно. От глотка тошнило, от запаха хотелось избавиться как можно скорее. Не то. Сжав зубы, что есть сил, я отползла от того, что сейчас привлекало больше всего. Тело не слушалось. Нос жадно вдыхал морозную свежесть с нотками костра. Нет. Энергия Крейна. Закусив губу, я почувствовала на языке металлический вкус крови. Нет.

— Вел, — одним движением Бак оказался около меня, — ты в порядке?

Словно в замедленной съемке, будто отделившись от тела, я видела как неминуемо пальцы касаются моего запястья, осторожно запуская энергию через преобразователь рядом со мной. Хотелось закричать, что есть сил, но скулы свело от невыносимой боли. Рот наполнился слюной. В легкие за доли секунды рванул освежающий аромат мелисы.

Еда.

Схватить ее как можно сильнее. Сломать. Я хочу есть. Потоки послушно окутывали сопротивляющуюся жертву, но ничего. Энергия. Живая, бьющая во все стороны. Плотный ароматный кокон. Необходимый до треска в ребрах. Еда. Оторвать как можно больше, поглотить все целиком. Оно пинается. Зубами найти глотку, разорвать. Пока бьется живой поток, пока ароматный кокон здесь. Скорее разорвать. Крики боли оглушали, но не могли подавить голод.

Боль.