Государыня Криворучка

22
18
20
22
24
26
28
30

– Вы любите хомяков? – осведомилась я.

– Да, – улыбнулась Краузе. – Они очаровательны. Надо их покормить. Лампа, сейчас поеду в оптику – утром очки разбила, плохо вижу.

– Нет, нет, – затараторила Киса, – Роза Леопольдовна, мне очень нужна ваша помощь.

– Что случилось? – напряглась Краузе.

Киса громко и натужно закашляла.

– Простудилась! – всплеснула руками няня. – Пошли, заварю свой особый чай.

– Надо не отпускать ее дней пять за новыми очками, – засмеялся Макс, когда дочка и наша помощница ушли. – За это время Роза Леопольдовна привыкнет к хомячкам, полюбит их, а когда, наконец, увидит, что это мыши, она…

– Не сумеет разлюбить новых членов стаи, – договорила я. – Вопрос: крокодил! Он реально существует?

Муж обнял меня.

– Лампудель, думаю, скоро выясним правду про аллигатора. Самому интересно, откуда он к нам приходит? И почему ведет себя тихо? Но нет ничего тайного, что бы не стало со временем явным. Рано или поздно откроется правда про рептилию. Мне Коля звонит.

– Поставь на громкую связь, – занервничала я, – начальник охраны никогда не беспокоит по пустякам.

– Шеф, у нас в лифтах ведется видео- и аудионаблюдение, – без долгого вступления начал Николай.

Я улыбнулась. Маркин – полковник в отставке, он настоящий профессионал. Но не птица Говорун. Аудионаблюдение! Гениальное слово.

– У вас были Константин Стасов и Софья… э… фамилия…

– Забудь про паспортные данные, – остановил Маркина Макс, – знаю, о ком говоришь.

– Лифт – информационный фейерверк, – продолжил Коля, – человек считает, что раз в кабине никого, кроме него, нет, то можно говорить откровенно. Посылаю вам запись беседы Константина и Софьи.

– Спасибо, – поблагодарил Вульф, нажал на экран ладонью, и я услышала знакомые голоса.

– Что теперь делать станем? – осведомилась Софья. – Не могут же Поля и Антон вечно у нас прятаться.

– Да уж, – ответил Константин, – не очень хорошо все продумали. Детективы правы, я как будто кино снимал. Так, главное сейчас – не торопиться. Фальшивую Валентину пока не трогаем. Пусть живет.

– Она не умрет? – возмутилась жена. – После всего, что сделала подлого?