Яростный кулак

Потом вспомнил. Сердце будто царапнула иголка. Мы с ней сильно поссорились.

Она мне так и не простила поцелуй с Юлей. Подумала, будто я ей изменяю. Кручу романы налево и направо. И всегда так делал. Типа, она это подозревала.

— Не может быть, чтобы такой видный парень, как ты, не ухлестывал за другими девушками, — сказала она. Во время нашей ссоры. — Я так и знала. А теперь убедилась.

Всем моим уверениям она не верила. Когда я в очередной раз пришел мириться, не стала даже разговаривать. Просто сказала, будто хлыстом ударила:

— Я уже с другим роман закрутила. И у нас с ним все серьезно. А ты больше не приходи.

Я не поверил. Но потом увидел собственными глазами. Он проводил ее до общаги. Высокий и ладный парень. Напоследок, они поцеловались. Я тогда чуть не набросился на него. Еле сдержался.

Больше к Насте не приходил.

Так что, теперь я свободен. И мог с легкостью флиртовать с Олей. Тем более, что она с готовностью смеялась моим шуткам. Когда глядела на меня, в карих глазах горели дразнящие огоньки.

Парни напротив все чаще поглядывали на нас. Они тоже пообедали. А потом разливали по стаканчикам напиток с душком алкоголя. Судя по запаху, портвейн. Умело прятали от проводника. И других пассажиров.

Потом открыли окно. И ветер быстро унес смрад перегара. Затем один из них затренькал на гитаре. Сразу привлек внимание девушек.

Слово за слово. И вот уже парни сидели рядом с нами. И с девушками. Играли на гитаре. Пели вместе с нами походные песни. Вроде хорошие ребята. Тоже студенты.

Правда, мне не понравилось, как один из них касался Оли. Намеренно, я же видел. Трогал за руку, за локоть, за плечико. Иногда толкал коленом. Когда рассказывал анекдот.

Его звали Гена. Усатый и длинноволосый. В брюках и полосатой рубашке. Рукава закатаны до локтей.

Девушка не обращала внимания на его вольности. А вот я злился. Гена, хитрец, сидел рядом с Олей. И вовсю пользовался близким соседством.

Сидели допоздна. Пока в вагоне не погасили свет. Но даже и тогда не ложились спать.

Молодые же. Не до сна. Энергии и задора хоть отбавляй. Наши новые знакомые больше всего настаивали на продолжении банкета. Они иногда позволяли себе грубые шутки. Девушкам пришлось их осаживать.

Потом пришел проводник. Мужчина лет пятидесяти. Пожилой и грузный. Все повидавший.

— Отбой, молодежь, — сказал он. — Все спят уже. И вам пора.

Из ламп горели только ночники. За окнами сплошная темнота. Только иногда виднелись огоньки далеких поселков. Или фонари полустанков.

Мы посидели еще чуток. А потом улеглись спать. Парни не ложились. Я слышал, как они снова разливали портвейн. И чуял запах. Потом задремал.