По дороге следователь набрал Скоблева и вызвал патрульную машину, чтобы того отвезли на место преступления.
Как Морозов и ожидал, снова девушка и снова в лесу. Молодая рыжеволосая особа лежала в одной простыне на голой земле. Ее руки были плотно прижаты к бокам, а ноги аккуратно сомкнуты и выпрямлены.
– Красивая, – проговорил Леонид, подходя к телу.
– Да. И не жила еще совсем, – ответила склонившаяся над девушкой Наталья Юрьевна.
– Вы сегодня дежурите?
– Как видишь, – пожала женщина плечами, не смотря на молодого следователя.
– Что тут? Опять что-то вырезано?
– Не опять, а снова.
Тимохина откинула край простыни, которая служила девушке одеждой, и указала на грудину, точнее, на свежий аккуратный шрам.
– Какой орган на этот раз?
– Сердце и мозг у нас уже есть. Я предполагаю – легкие. Нужно, конечно, вскрытие, но, даю девяносто девять процентов, именно они, – уверенно проговорила Наталья Юрьевна выпрямляясь.
– Такое ощущение, словно кто-то решил собрать Франкенштейна, – хохотнул Морозов.
Тимохина на него строго посмотрела, и Леня тут же поднял ладони, показывая, что сдается.
***
После осмотра жилья одной из жертв Скоблев приехал в выделенную ему квартиру. Однокомнатную, тридцати пяти квадратов, со старым, но чистеньким ремонтом – не хоромы, конечно, но жить можно. Сам Роман в Москве обитал в районе Третьего кольца, в трехкомнатной квартире, оставленной ему родителями.
Ужинать не стал. Приняв горячий душ, взял бутылку виски, так кстати купленную в соседнем магазине, и, налив в стакан немного янтарного цвета жидкости, залпом выпил. Желудок мгновенно обожгло, а по телу расплылось тепло.
Сев на старенький скрипучий диван, Роман пододвинул к себе журнальный столик, на который до этого положил дело об убийстве двух девушек, и стал тщательно вчитываться в написанное.
Ему не давало покоя то, как идеально эти убийства были проведены. Открыв первую страничку уголовного дела, он зацепился взглядом за фотографию монеты, найденной завернутой в лист папоротника вместо вырезанного органа. Рома поднес снимок ближе к лицу, рассматривая изображенный на старой монете символ: три закрученные на концах в спираль луча, выходящие из одной точки.
Достав ноутбук, Скоблев сделал снимок на телефон, отправил на свою электронную почту, а потом загрузил в программу распознавания фото. Интернет опознал знак как триксель.
«Трискель – древний кельтский символ, используемый в колдовстве и неоязычестве. Означает цикл жизни, смерти и возрождения, движение, действие и завершение. Он защищает, работает как проводник в потусторонние миры и дарует своему обладателю огромную силу», – прочитал сноску к одной из статей Рома и, взяв стакан с виски, снова немного отпил.
ebooksa