Счастливчики

Лицо Фелипе виделось Раулю мутно всякий раз, когда кто-то выдыхал дым сигареты. Они стояли чуть в стороне, Фелипе предпочитал разговаривать один на один с незнакомым, особенно с таким, как Рауль — молодой, ему, наверное, нет и двадцати пяти. Ему сразу понравилась трубка Рауля, его пиджак спортивного покроя, весь его вид, немного пижонистый. «Но не выпендривается, — подумал он. — А денег-то, конечно, навалом. Вот когда у меня будет столько же…»

— Запахло открытой рекой, — сказал Рауль. — Запах довольно мерзкий, но многообещающий. Постепенно начнем чувствовать, что значит переходить от городской жизни к жизни в открытом море. Все равно что произвести полную дезинфекцию.

— Да? — сказал Фелипе, не понявший, что за дезинфекция.

— Пока мало-помалу не откроем новые виды скуки и пресыщения. Но у вас будет по-другому, вы же плывете первый раз, и вам все будет казаться таким… А впрочем, вы сами подберете определения.

— Ну да, — сказал Фелипе. — Здорово. Кому это не понравится — целыми днями ничего не делать…

— Смотря кому, — сказал Рауль. — Вы любите читать?

— Само собой, — сказал Фелипе, иногда листавший книжонки из серии «Растрос». — Как вы думаете, тут есть бассейн?

— Не знаю. Едва ли на грузовом судне есть настоящий бассейн. Соорудят какое-нибудь корыто из досок и парусины, как в третьем классе на больших пароходах.

— Да что вы! — сказал Фелипе. — Из парусины? Феноменально.

Рауль снова закурил трубку. «Еще раз — то же самое, — подумал он. — Снова эта восхитительная пытка: прекрасное изваяние, которое вдруг начинает булькать глупостью. А я слушаю и, как дурак, прощаю ему глупость, пока не уговорю себя, что все не так ужасно, что все юноши таковы и нечего ждать чудес… Лучше, наверное, быть анти-Пигмалионом, обращать в камень. Но что потом, потом-то что?

Пустые иллюзии, как всегда. Веришь, что возвышенные слова, книги, которые убеждаешь читать, специально подчеркивая целые абзацы, старательно объясняешь…» Он вспомнил Бето Ласьерву, появившуюся у него в последнее время тщеславную улыбку, нелепые свидания в парке Лесама, разговор на скамейке и грубый финал, вспомнил, как Бето клал в карман деньги, которые попросил так, будто просил свое, и его слова, невинно-порочные, вульгарные.

— Видели старикашку в каталке? — сказал Фелипе. — Это — что-то. Красивая трубка.

— Неплохая, — сказал Рауль. — Хорошо тянет.

— Может, я себе тоже куплю, — сказал Фелипе и покраснел. Как раз этого и не надо было говорить, а то примет его за сопляка…

— В портовых городах вы найдете все, что душе угодно, — сказал Рауль. — Но если хотите сперва попробовать, я вам дам одну из моих. Я всегда ношу с собою две или три.

— Правда?

— Конечно, я их курю по очереди. Здесь, на судне, должны продавать хороший табак, но я захватил с собою, если хотите.

— Спасибо, — сказал ошеломленный Фелипе. Его распирало от счастья, захотелось сказать Раулю, как ему нравится разговаривать с ним. Наверное, смогут поговорить и о женщинах, вообще-то он выглядит старше, многие дают ему девятнадцать, а то и двадцать лет. Без особого желания он вспомнил Негриту, наверное, она уже в постели, а то и плачет, как дурочка, что осталась одна и должна слушаться тетю Сусану, а той только дай покомандовать. Странно, что он вспомнил Негриту как раз сейчас, когда разговаривал с таким клевым мужиком. Он бы его насмех поднял, как пить дать. «У него, небось, их навалом», — подумал он.

Рауль попрощался с Лопесом, который пошел спать, пожелал спокойной ночи Фелипе и медленно поднялся по трапу. Нора и Лусио пошли за ним следом, каталки дона Гало уже не было видно. Как шоферу удалось спустить дона Гало на палубу? В коридоре он столкнулся с Медрано, который сошел по внутреннему трапу, выстланному красной ковровой дорожкой.

— Вы уже обнаружили бар? — сказал Медрано. — Он наверху, рядом со столовой. К несчастью, в салоне я заметил и рояль, но оборвать ему струны никогда не поздно.