Собрание сочинений в 9 тт. Том 2

— Только ради нее, — сказал папа. Ради нее принимаю пищу. Ни упряжки у меня, ничего, но она будет вам всем благодарна.

— Ну да, — сказал Армстид. — Заходите, обсохните.

Однако, когда Армстид папе налил, папе стало легче; а когда мы зашли поглядеть на Кеша, он с нами не пошел. Я оглянулся: он уводил коня в сарай, папа уже говорил о том, где бы раздобыть новую упряжку, и к ужину почти сторговал ее. Он в сарае, гибко проскользнул мимо пестрого мечущегося вихря — в стойло, вместе с ним. Вскочил на ясли, стаскивает сверху сено, выбирается из стойла, ищет и находит скребницу. Потом возвращается и, увильнув от одного звучного удара, прижимается к коню, там, где копыту его не достать. Начинает чистить скребницей, избегая ударов с ловкостью акробата, и любовным шепотом материт коня. Рывком обернулась с оскаленными зубами морда; глаза катаются в потемках, как мраморные шарики на пестрой бархатной скатерти, и он бьет по этой морде обратной стороной скребницы.

АРМСТИД

Я налил ему еще виски, ужин был почти готов, а он к тому времени уже купил у кого-то упряжку — в кредит. Выбирал, привередничал: эта упряжка ему не нравится, а у этого и курятник купить побоится.

— Может, тебе у Снопса попробовать, — сказал я. — У него три-четыре упряжки. Может, какая приглянется.

Он зашлепал ртом и смотрит на меня так, словно во всем округе у меня одного есть упряжка мулов и я не желаю их продать, — а я и так уже знал, что со двора моего они съедут не иначе как на моих мулах. Не знал только, что они будут делать с мулами, если купят. Литлджон сказал мне, что в низине у Хейли дамба на две мили смыта и в Джефферсон можно попасть только кружным путем через Моттсон. Но это уже было дело Анса.

— С ним тяжело торговаться, — говорит он и шлепает ртом. Но после ужина, когда я налил ему еще, он маленько повеселел. Собрался идти в сарай, при ней посидеть. Может быть, думал, что, если будет сидеть там, готовый к дороге, придет Дед Мороз и приведет ему пару мулов.

— Но я, пожалуй, смогу его уломать, — говорит он. — Человек человеку всегда поможет в беде, если в нем хоть капля есть христианской крови.

— Конечно, моих можешь пока взять. — Я-то знал, сильно ли сам он верит в эту причину.

— Благодарствую, — сказал он. — Она захочет ехать на своих. — Да и он знал, сильно ли я в эту причину верю.

После ужина Джул верхом поехал в Балку за Пибоди. Я слышал, что он должен быть сегодня там у Варнера. Вернулся Джул ночью. Оказалось, Пибоди уехал куда-то за Инвернесс, но с Джулом прибыл Дядя Билли и привез свою сумку лошадиных лекарств. Если не мудрить, он говорит, человек не сильно отличается от лошади и мула, разве что разума у лошади чуть больше.

— Где теперь тебя угораздило, парень? — спрашивает Дядя Билли и глядит на Кеша. — Давайте мне матрас, стул и стакан виски.

Заставил Кеша выпить виски и выгнал из комнаты Анса.

— Спасибо еще, что эту же ногу сломал, когда с церкви падал, — грустно говорит Анс, шлепает ртом и моргает. — И то слава богу.

Сложенный матрас положили Кешу на ноги, на матрас поставили стул, на стул сели мы с Джулом, дочка Анса поднесла лампу, а Дядя Билли откусил табаку и принялся за дело. Кеш поначалу сильно брыкался, а потом потерял сознание. Он лежал тихо, а на лице у него выступили крупные капли пота, как будто собрались было течь, но решили повременить, пока не очнется.

Очнулся он, когда Дядя Билли уже собрался и уехал. Он все силился что-то сказать; сестра наклонилась и вытерла ему рот.

— Инструменты, — сказала она.

— Я их занес, — сказал Дарл. — Они у меня.

Он опять попробовал заговорить; она наклонилась к нему.