Нэнси держала чашку обеими руками, глядела на нас и издавала этот звук, словно было две Нэнси; одна глядела на нас, а другая издавала звук.
— Почему ты не хочешь, чтобы мистер Джейсон поговорил по телефону с шерифом? — спросила Дилси.
Нэнси затихла, держа чашку в своих больших темных руках. Она попробовала отпить кофе, но кофе выплеснулся из чашки ей на руки и на колени, и она отставила чашку. Джейсон смотрел на нее.
— Не могу проглотить, — сказала Нэнси. — Я глотаю, а оно не проходит.
— Ступай ко мне, — сказала Дилси. — Фрони тебе постелет, и я тоже скоро приду.
— Думаешь, он побоится каких-то чернокожих? — сказала Нэнси.
— Я не чернокожий, — сказал Джейсон. — Дилси, я ведь не чернокожий?
— Пожалуй что и нет, — сказала Дилси. Она смотрела на Нэнси. — Пожалуй что и нет. Так что же ты будешь делать?
Нэнси глядела на нас. Она совсем не двигалась, но глаза у нее так быстро бегали, словно она боялась, что не успеет все осмотреть. Она глядела на нас, на всех троих сразу.
— Помните, как я ночевала у вас в детской? — сказала она.
Она начала рассказывать, как мы проснулись рано утром и стали играть. Мы играли у нее на матраце, тихонько, пока не проснулся отец и Нэнси не пришлось идти вниз и готовить завтрак.
— Попросите маму, чтобы мне сегодня тоже с вами ночевать, — сказала Нэнси. — Мне и тюфяка не надо. И мы опять будем играть.
Кэдди пошла к маме, Джейсон тоже пошел.
— Я не могу позволить, чтобы всякие негры ночевали у нас в доме, — сказала мама.
Джейсон заплакал. Он плакал до тех пор, пока мама не сказала, что если он не перестанет, то три дня будет без сладкого. Тогда Джейсон сказал, что перестанет, если Дилси сделает шоколадный торт. Папа тоже был там.
— Почему ты ничего не предпримешь? — сказала мама. — Для чего у нас существует полиция?
— Почему Нэнси боится Иисуса? — спросила Кэдди. — А ты, мама, тоже боишься папы?
— Что же полиция может сделать? — возразил отец. — Где его искать, если Нэнси его даже не видела?
— Так чего она боится?
— Она говорит, что он тут, и она это знает. Говорит, что и сегодня он тут.