В пятый том Собрания сочинений включены романы «Непобежденные» и «Поселок».
v. 1.0 — Ryb6702
Уильям Фолкнер
Собрание сочинений в девяти томах
ТОМ ПЯТЫЙ
НЕПОБЕЖДЕННЫЕ
роман
ЗАСАДА
В то лето у нас — у меня и Ринго — на пустырьке за коптильней было поле Виксбергской осады[1] и битвы. Пусть Виксберг изображала у нас горсть щепок, подобранных у поленницы, а Реку обозначала рытвина, продолбленная краешком мотыги в плотно спекшейся земле, но макет этот наш (Река, город, окрестность) при всей своей малости давал ощутить непокорную, хоть и недвижную, мощь земных складок, пред которой слаба артиллерия, эфемерны трагичнейшие поражения и блистательнейшие победы, что отгрохотали — и нет их. Эта «живая карта» была для нас живою уже потому, что иссушенная земля пила воду, выпивала быстрей, чем мы успевали таскать от родника, так что подготовка поля к битве обращалась в затяжное и почти напрасное мученье; мы с дырявым ведром нескончаемо мотались высуня язык между родниковым навесом и нашей рытвинкой-рекой, ибо требовалось, объединив силы, одолеть сперва общего врага — время, чтобы затем уж разделиться и разыграть, неукоснительно исполнить обряд яростного и победоносного сражения, отгородись им, точно занавесом и щитом, от роковой реальности, от факта. И в этот послеполуденный час нам казалось, что русло так и не напьется, не отсыреет даже — ведь и росы не выпадало вот уже недели три. Но наконец Река увлажнилась, по крайней мере влажно потемнела, и можно теперь начинать. Мы собрались начать. Но подошел неожиданно Люш (Ринго ему племянник; Люш — сын старого Джоби). Возник откуда-то, явился незамеченный и встал под свирепо и тупо разящим солнцем с непокрытой головой, нескособоченно и твердо принагнув эту литую, круглую, как пушечное ядро, голову, — как если бы ядро наспех, неглубоко, но намертво посадили в бетон, — и глядит глазами, чуть покрасневшими с внутренних углов (как бывает у негров хмельных), на то, что Ринго и я наименовали Виксбергом. Тут я увидел у поленницы Филадельфию, жену Люша, — набрала на руку дров, еще не разогнулась и смотрит Люшу в спину.
— Это что тут? — спросил Люш.
— Виксберг, — ответил я.
Люш засмеялся. Стоял и негромко смеялся, глядя на щепки.
— Иди же сюда, Люш, — позвала Филадельфия. Что-то странное было и в ее голосе тоже — торопливость напряженная какая-то; возможно, испуг. — Хочешь ужинать, так дров поднеси мне.
Испуг ли то был или просто она торопилась? Люш не дал мне вдуматься, решить, потому что присел вдруг и — мы и шевельнуться не успели — повалил рукою щепки.
— Вот так с вашим Виксбергом сталось, — сказал он.
— Люш! — позвала Филадельфия. Но Люш, не подымаясь с корточек, глядел на меня с этим особым выражением на лице. Мне было всего двенадцать; я еще не знал, что это выражение торжества; я и слова такого не знал — торжество.
— И еще с одним городом то же, а вам и не известно, — сказал он. — С Коринтом[2].
— С Коринтом? — переспросил я. Филадельфия, бросив дрова, быстро шла к нам. — Он тоже в нашем штате, в Миссисипи. Недалеко. Я был там.
— А хотя б и далеко, — произнес Люш. В голосе его послышалась напевность; он сидел на корточках, подставив свирепому солнцу чугунный свой череп и плоский скат носа и уже не глядя на меня и Ринго; воспаленные глаза Люша словно повернулись зрачками назад, а к нам — тыльной, слепой стороной глазного яблока. — Хотя б и далеко. Потому что все равно уж на подходе.
— Кто на подходе? Куда на подходе?
— Спроси папу своего. Хозяина Джона.
ebooksa