Монстр отпрянул, сжался и попятился. Ярость рассеялась, и я увидел маленького испуганного зверька. Мне стало стыдно за то, что выплеснул свой гнев на друга. Подобрав на полу маленькое зеркальце, я протянул его Атте.
– Эта камера – единственное, что осталось от моего отца. Я очень ею дорожу, – попытался объяснить я. – Понимаешь, я скучаю по нему. По отцу.
Атта подкрался ко мне, взял зеркальце, облизал его, прижал к себе – в точности так же, как я сейчас держал фотоаппарат.
– Отец? – Атта показал на камеру. – Там?
– Нет, – покачал я головой. – Там кадры.
– Кадры? – Атта нахмурился? – Еда?
Я улыбнулся и снова покачал головой.
– Кадры – это кусочки мира.
Я спрыгнул, порылся в столе и достал альбом. В нем я хранил лучшие из своих снимков. Атлас облачных монстров. Я протянул альбом монстру, полистал, показал на снимок, где по небу плыла черепаха, а на фото рядом дракон раскрыл пасть в попытке проглотить солнце.
– Я могу украсть у времени миг, – вспомнил я слова отца. – И когда я смотрю на эти кадры, то возвращаюсь в прошлое. Словно путешествую во времени.
– Ключ? – Атта поскреб лохматую грудь. – Макс нашел ключ?
– Можно и так сказать, – я убрал альбом на место. – Ключ к прошлому.
– Оп-па-а-сно! – заволновался Атта, и принялся тянуть себя за уши и нервно скреститься. – Слазень! Опа-а-а-сно!
Но успокоить монстра удалось, лишь отыскав в рюкзаке конфету.
Пока Атта чавкал ириску, я заправил кровать, все равно сон унесли вороны.
– Что есть отец? – неожиданно спросил монстр, выговорив каждое из слов потрясающе четко.
Атта уставился на меня огромными круглыми, как фары, глазами. Я почесал затылок и вздохнул.
– Отец – это отец. У детей есть родители. Они заботятся о детях.
Атта внимательно слушал мой сбивчивый рассказ о взрослых, о детях, об идеальной семье, об отце, которого я почти не знал…
– Понял? – закончив, спросил я.