– Ясно…
– Я подстраховался на всякий случай. Как бы там ни было, я не хотел, чтобы события вышли из-под контроля. Пока, по крайней мере.
– Но… зачем? – недоумевал Арон.
Его воскресший отец развел руками:
– Не для того я разбил его о скалы, чтобы все повторилось заново. Прошлая жизнь меня порядком утомила. Ты ведь и малой доли о ней не знаешь. Я не хочу к этому возвращаться.
– Все это время ты был здесь, и Уна об этом знала… – констатировал Арон.
– А разве теперь имеет это значение? – мягко спросил северянин.
– Когда ты собирался сказать? – спросил Арон.
– Я.… не собирался. Прости Арон.
– Почему?
– А зачем? Все и так было прекрасно. Я ведь теперь совершенно другой человек. Раны мои почти зажили. Женщина, любовь к которой я пронес через две жизни, снова рядом. О чем еще можно мечтать, скажи мне? Зачем теребить раны? Ты давно свыкся с моей смертью. Пусть бы так все и осталось.
– Ясно. Мне… как и прежде называть тебя отцом?
Отец положил свои мозолистые ладони на его плечи и слегка сжал пальцы.
– Арон пойми, Олаф умер. Он был сносным отцом и отважным воином, но хватит с него и одной жизни. Она была слишком сложной и невыносимо долгой. Зови меня Кеннет.
– А как же Эсхил?
– Теперь это твое бремя и твои решения. Могу лишь пожелать тебе удачи. Эсхил – это отличный инструмент для исполнения любых желаний. Он никогда не предаст тебя и не оставит, чего бы ему это ни стоило. И я искренне рад, что ты используешь его для созидания.
– Понимаю… – Арон с трудом удержал слезу. Слышать такое было чертовски обидно. Он окинул молодого кузнеца долгим, внимательным взглядом. Жизнь снова преподнесла сюрприз. Предчувствие, которое терзало его последние недели не было случайным.
– И.… что будет дальше? – спросил он.
– Арон, взгляни на меня! Мне же всего восемнадцать. У меня ветер в голове гуляет. Я молод, полон сил и к тому же влюблен без памяти! Вся жизнь впереди. Взгляни на свою прекрасную матушку, она светится счастьем. Мудрости у нее хватит на нас обоих, так что оставь все как есть, сделай милость!
Уна, откинув условности, бросилась к нему на шею и залилась горючими слезами, не веря до конца, свалившемуся на нее счастью. Северянин обнял ее и взглянул на совсем взрослого сына. В глазах Арона тоже стояли слезы.