— Мужчина! — оскорбленно выкрикнул председатель.
— Не похоже, — икнул фельдшер.
— Знаете, Иван Иванович, вы пьяный, как хам, — дрожа от негодования, воскликнул председатель, — вы мне, извините, праздник сорвали! Я на вас буду жаловаться в центр и даже выше!
— Ну жалуйся, — сказал фельдшер, сел в кресло и заснул.
Банщица Иван
В бане на станции Эсино Муромской линии в женский день, пятницу, неизменно присутствует один и тот же банщик дядя Иван, при котором посетительницам бани приходится раздеваться, пользуясь тазами вместо фиговых листков.
Неужели нельзя поставить в пятницу в баню одну из женщин, работающих в ремонте?
До того неприлично про это писать, что перо опускается.
— Дядь Иван, а дядь Иван!
— Што тебе? Мыло, мочалка имеется?
— Все имеется, только умоляю тебя: уйди ты к чертям!
— Ишь какая прыткая, я уйду, а в это время одежу покрадут. А кто отвечать будет — дядя Иван. Во вторник мужской день был, у начальника станции порцыгар свистнули. А кого крыли? Меня, дядю Ивана!
— Дядя Иван! Да хоть отвернись на одну секундочку, дай пробежать!
— Ну ладно, беги.
Дядя Иван отвернулся к запотевшему окошку предбанника, расправил рыжую бороду веером и забурчал:
— Подумаешь, невидаль какая. Чудачка тоже. Удовольствие мне, что ли? Должность у меня уж такая похабная... Должность заставляет.
Женская фигура выскочила из простыни и, как Ева по раю, побежала в баню.
— Ой, стыдобушка!
Дверь в предбанник открылась, выпустила тучу пара, а из тучи вышла мокрая, распаренная старушка, тетушка дорожного мастера. Старушка выжала мочалку и села на диванчик, мигая от удовольствия глазами.
— С легким паром, — поздравил ее над ухом сиплый бас.