Ну-с, вообразите, наорал на них таким манером, и жизни был не рад! Развили они скорость, и что тут началось — уму непостижимо! Загремели, покатились, через пять минут слышу вопль: «Стой, стой!! Стой, чтоб тебя раздавило!» Веревку дергают, флагом машут. Я перепугался насмерть, — ну, думаю, — пропали! «В чем дело?» — кричу. «Так что, — отвечают, — буксы горят». Вышел я из себя. Кричу: «Что это за безобразие! На каком основании горят? Прекратить! Убрать! Отцепить!» Великолепно-с. На первой станции отцепили вагон. Сыпанули мы дальше.
Ну, понимаете ли, трех шагов не проскакали, как опять гвалт. В двух вагонах загорелись буксы! Выкинули эти два, на следующем перегоне еще в двух загорелись. Через пять станций глянул я в окно и ужаснулся: выехал я — был поезд длинный, как парижский меридиан, а теперь стал короткий, как поросячий хвост. «Святые угодники, — думаю, — ведь этак еще верст сорок, и я весь поезд растеряю. А вдруг, думаю, и в моем вагоне загорится, — ведь они и меня отцепят к лешему на какой-нибудь станции! А меня в Ростове ждут». Призываю кого следует и говорю: «Вы вот что, того... полегче. Ну вас в болото с вашей предельной скоростью. Поезжайте, как порядочные люди ездят, а не вылупив глаза».
Отлично-с, поехали мы, и направляюсь я к смотровому окну, чтобы на путь поглядеть, — и как вы думаете, что я вижу? Сидят перед самыми глазами у меня на буферах два каких-то кандибобера. Я высовываюсь из окна и спрашиваю:
— Эт-то что такое?.. Что вы тут делаете?
А они, представьте, отвечают, да дерзко так:
— То же, что и ты. В Ростов едем.
— Как? — кричу. — На буферах?.. Дак вы, выходит, зайцы?!
— Понятное дело, — отвечают, — не тигры.
— Как, — кричу, — зайцы?.. На буферах? У меня?! В служебном?.. Вагоне?! Вылетайте отсюда, как пробки!!
— Да, — отвечают, — вылетайте! Сам вылетай, если тебе жизнь надоела. Тут на ходу вылетишь, — руки-ноги поломаешь!
Что тут делать? А?.. Кричу: «Дать сигнал! А-с-с-тановить поезд!.. Снять зайцев!» Не тут-то было. Сигнала-то, оказывается, нету. Никакой непосредственной связи с паровозом.
Стали мы в окна кричать машинисту:
— Эй! Милый человек! Э-эй! Как тебя? Будь друг, тормозни немножечко!
Не тут-то было. Не слышит!
Что прикажете делать? А эти сидят на буферах, хихикают.
— Что, — говорят, — сняли? Выкуси!
Понимаете, какое нахальство? Мало того, что нарушение правил, но, главное, не видно ни черта в смотровые окна. Торчат две какие-то улыбающиеся рожи и заслоняют весь пейзаж. Вижу я, ничего с ними не поделаешь, пустился в переговоры.
— Вот что, — говорю, — нате вам по пятьдесят целковых, чтоб вы только слезли.
Не согласились. Давай, говорят, по пятьсот! Что ты прикажешь делать?
И вот, представьте, как раз на мое счастье — подъем!.. Поезд, понятное дело, стал. Не берет. Ну уж тут я обрадовался. Кричу, берите их, рабов божиих! Пущай им покажут кузькину мать, как на буферах ездить! Ну, понятное дело, слетелись кондуктора! Забрали их, посадили их в вагон и повезли. Прекрасно-с. Только что я пристроился к окну, как поезд — стоп!