Том 4. Белая гвардия. Роман, пьесы.

Алексей. Гетмана. Отлично. Дивизион! Сегодня, в три часа утра, гетман, бросив на произвол судьбы армию, бежал, переодевшись германским офицером, в германском поезде в Германию. Так что, в это время, когда поручик собирается защищать гетмана, его давно уже нет. Он благополучно следует в Берлин. (Гул. В окнах рассвет.) Но этого мало. (Пауза.) Одновременно с этой канальей бежала по тому же направлению другая каналья — его сиятельство командующий армией — князь Долгоруков. Так что, друзья мои, не только некого защищать, но даже и командовать нами некому, ибо штаб князя дал ходу вместе с ним. (Гул.) Тише. Меня предупредил единственный, оказавшийся порядочным из штабных офицеров Шервинский, и сейчас я проверил эти сведения. Итак, вот мы, нас двести человек, а там — Петлюра, да что я говорю, не там — а здесь. Друзья мои, сейчас его конница на окраине города. У него двухсоттысячная армия, а у нас на месте — мы... три, четыре пехотных дружины и три батареи. Понятно... Тут один из вас вынул револьвер по моему адресу. Он меня страшно испугал! Мальчишка!

3-й офицер. Господин полковник!

Алексей. Молчать! Ну, так вот-с. Если при таких условиях вы все же вынесли бы сейчас постановление защищать... что... кого... Одним словом, идти в бой — я вас не поведу. Потому что в балагане я не участвую, тем более что за балаган заплатите своею кровью, и совершенно бессмысленно вы. (Утирает лоб.) Дети мои, слушайте меня! Я кадровый офицер, вынесший всю войну с германцами, чему свидетель капитан Студзинский и Мышлаевский, на свою совесть и ответственность принимаю все, все... Вас предупреждаю и, любя вас, посылаю домой. (Отворачивается. Рев голосов. Отдельные выкрики: «Что это делается», «Винтовки-то брать, что ли», «Взорвать гимназию», «Вали, братцы», «Убить их мало», «Повесить». Выбегают отдельные юнкера. 3-й офицер, закрыв лицо руками, плачет.)

2-й офицер (срывает погоны). К чертовой матери. К чертовой матери.

Николка (на часах у телефона, швырнув винтовку). Штабная сволочь!

Гул, рев, топот.

Мышлаевский (кричит). Тише... (Тишина.) Г-н полковник, разрешите зажечь здание гимназии.

Алексей. Не разрешаю. (Пушечный выстрел. Дрогнули стены.) Поздно. Бегите домой.

Мышлаевский. Юнкера! Бей отбой. Домой. (Труба за сценой. С грохотом бросаются винтовки.) Юнкер Турбин, ломайте ящик. Гасите свет.

Николка ударяет винтовкой ящик, взламывает ящик. Разбивает щит. Свет мгновенно гаснет, и все исчезает.

Долгая пауза. Затем зарево. В печке огонь. Разбросаны винтовки. Весь пол усеян обрывками бумаги. Алексей сидит на корточках и жжет бумаги. Рвет. Взломанный шкаф.

Алексей. Отойди от меня, старик, ради самого Создателя.

Максим. Ваше высокоблагородие. Куда ж это я отойду? Мне отходить нечего от казенного имущества. В двух классах парты поломали. Такого убытку наделали, что я выразить не могу. А свет... ведь что ж это мне делать теперь? А? Ведь это чистый погром. Много войска бывало, а такого, извините...

Алексей. Старик, уйди от меня.

Максим. Меня теперь хоть саблей рубить, я уйти не могу. Мне сказано господином директором: «Максим, ты один остаешься... Максим, гляди».

Алексей. Ты, старичок, русский язык понимаешь? Убьют тебя, как перепела, если ты тут торчать будешь. Уйди куда-нибудь в подвал. Скройся там, чтоб твоего и духу не было.

Максим. Всякие, и за царя, и против царя были... солдаты оголтелые... а чтобы щиты ломать...

Алексей. Куда ж она девалась? (Шарит. Второй шкаф разбивает ногой.)

Максим. Ваше превосходительство — ведь у него ключ есть! Гимназический шкаф, а вы его ножкой... (Поднимаясь вверх по лестнице, крестится.) Царица Небесная, Владычица. Настала наша кончина. Антихристово нашествие. Господи Иисусе. (Подходит к щиту, всплескивает руками.) Господи Иисусе. (За сценой удар.)

Алексей. Так его, даешь! Еще даешь! Концерт! Музыка! Ну попадешься ты когда-нибудь, пан гетман, попадешься. Сволочь, сволочь, сволочь. (Наверху появляется Мышлаевский.)