Том 5. Багровый остров. Пьесы, повесть, черновые варианты романа «Мастер и Маргарита» 1928–1931 гг.

Где-то за окнами голос под рояль запел глухо: «Покинем край, где мы так страдали...»

(Шепотом.) В Париже любимый человек?..

Алла. Да...

Зоя. Весной под руку с ним, и он никогда не будет знать... не будет знать...

Алла. Вот так мастерская! Вот так мастерская! Занята только вечером... Знаете, кто вы, Зойка? Вы — черт! Но никому, никогда?

Зоя. Клянусь. (Пауза.) Ну как в воду, сразу вниз головой? Алла...

Алла. Согласна. Через три дня я приду.

Зоя. Гоп! (Распахивает шкаф, в нем вспыхивает ослепляющий свет, в котором загораются парижские туалеты.) Выбирайте — мой подарок, любое!

Тьма. Зоя и Алла исчезают в ней. Потом возникает горящая лампа. Наступил вечер. У лампы Аметистов и Зоя.

Аметистов. Видала, что значит Александр Аметистов? Я же говорил!

Зоя. Ты не глуп, Александр Аметистов.

Аметистов. Зоечка, помни, что половина твоего богатства сделана моими ручонками! Ты не покинешь своего кузена? Возьмешь меня с собой, а? Ах, Ницца, Ницца, когда я тебя вижу? Лазурное море, и я на берегу его в белых брюках!

Зоя. Об одном я тебя прошу, не говори ты по-французски! По крайней мере при Алле не говори. Ведь она на тебя глаза таращит.

Аметистов. Что это значит? Я плохо, может быть, говорю?

Зоя. Ты не плохо говоришь, ты кошмарно говоришь.

Аметистов. Это нахальство, Зоя, пароль донер! Я с десяти лет играю в шмэндефер, и на́ тебе, плохо говорю по-французски.

Зоя. И еще, зачем ты врешь поминутно? Ну какой ты, какой ты, к черту, кирасир? И кому это нужно?

Аметистов. Нету у тебя большего удовольствия, чем какую-нибудь пакость сказать человеку! Будь моя власть, я бы тебя за один характер отправил в Нарым!

Зоя. Перестань болтать! Не забудь, сейчас Гусь придет. Я иду переодеваться. (Уходит.)

Аметистов. Гусь? Что же ты молчишь? (Впадает в панику.) Гусь! Гусь! Господа, Гусь! И где это ласточкино гнездо, небесная империя?! Племянница Манюшка!