Хлудов. Ну вот все в порядке теперь, а? (
Чарнота. Куда это, смею спросить?
Хлудов. Сегодня ночью пойдет пароход, и я поеду с ним. Только молчите.
Голубков. Роман! Одумайся! Тебе нельзя этого делать!
Серафима. Говорила уже, его не удержишь.
Хлудов. Чарнота! А знаешь что? Поедем со мной, а?
Чарнота. Постой, постой, постой! Только сейчас сообразил! Куда это? Ах туда? Здорово задумано! Это что же, новый какой-нибудь хитроумный план у тебя созрел? Не зря ты генерального штаба! Или ответ едешь держать? А? Ну так знай, Роман, что проживешь ты ровно столько, сколько потребуется тебя с парохода снять и довести до ближайшей стенки! Да и то под строжайшим караулом, чтоб тебя не разорвали по дороге! Ты, брат, большую память о себе оставил. Ну а попутно с тобой и меня, раба Божьего, поведут, поведут... За мной много чего есть! Хотя, правда, фонарей у меня в тылу нет!
Серафима. Чарнота! Что ты больному говоришь?
Чарнота. Говорю, чтобы остановить его.
Голубков. Роман! Останься, тебе нельзя ехать!
Хлудов. Ты будешь тосковать, Чарнота.
Чарнота. Эх, сказал! Я, брат, давно тоскую. Мучает меня Киев, помню я лавру, помню бои... От смерти я не бегал, но за смертью специально к большевикам тоже не поеду. И тебе из жалости говорю — не езди.
Хлудов. Ну прощай! Прощайте! (
Чарнота. Серафима, задержи его, он будет каяться!
Серафима. Ничего не могу сделать.
Голубков. Вы его не удержите, я знаю его.
Чарнота. А! Душа суда требует! Ну что ж, ничего не сделаешь! Ну а вы?
Серафима. Пойдем, Сергей, проситься. Я придумала — поедем ночью домой!
Голубков. Поедем, поедем! Не могу больше скитаться!
Чарнота. Ну что ж, вам можно, вас пустят. Давай делить деньги.