Аметистов. Рукопожатия отменяются. Хи-хи. Шучу-с. Ревуар!
Аллилуя уходит.
Видал я взяточников на своем веку, но этот Аллилуя экстраординарное явление в нашей жизни. Ик! А, черт тебя возьми! Селедки я, что ли, переложил за обедом?
Обольянинов входит как тень, скучный, во фраке.
Ик! Пардон.
Звонит телефон.
Херувим, телефон.
Херувим (
Аметистов (
Обольянинов. Удивительно вульгарный человек этот Гусь. Вы не находите?
Аметистов. Да, не нахожу. Человек, получающий двести червонцев в месяц, не может быть вульгарным. Ик! Какому черту я понадобился? Уважаю Гуся. Кто пешком по Москве таскается — вы!
Обольянинов. Простите, месье Аметистов. Я хожу, а не таскаюсь.
Аметистов. Да не обижайтесь вы, вот человек! Ну хо́дите. Вы ходите, а он в машине ездит. Вы в одной комнате сидите, пардон, пардон, — может быть, выражение «сидите» неприлично в высшем обществе, — так восседаете, а Гусь в семи! Вы в месяц наколотите, пардон, пардон, наиграете на вашем фортепиано десять червяков, а Гусь две сотни. Кто играет — вы, а Гусь танцует!
Обольянинов. Потому что эта власть создала такие условия жизни, при которых порядочному человеку существовать невозможно!
Аметистов. Пардон, пардон. Порядочному человеку при всяких условиях существовать возможно. Я — порядочный, однако же существую. Я, извините за выражение, в Москву без штанов приехал. У вас же, папаша, пришлось брючки позаимствовать. Помните, в клеточку, а теперь я во фраке.
Обольянинов. Простите, но какой я вам папаша?
Аметистов. Да не будьте вы таким недотрогой! Что за пустяки между дворянами? Ик!
Обольянинов. Простите меня. Вы действительно дворянин?
Аметистов. Мне нравится этот вопрос! Да вы сами не видите, что ли?
Обольянинов. Ваша фамилия мне, видите ли, никогда не встречалась.