— Это еще кто? — спросил, заслоняясь от свечей, Воланд.
Варенуха всунулся в комнату, стал на колени, вздохнул и тихо сказал:
— Поплавского до смерти я напугал с Геллой... Вампиром быть не могу, отпустите...
— Какой такой вампир? Я его даже не знаю... Какой Поплавский? Что это еще за чепуха?
— Не извольте беспокоиться, мессир, — сказал Азазелло и обратился к Варенухе:
— Хамить не надо по телефону, ябедничать не надо, слушаться надо, лгать не надо.
Варенуха просветлел лицом и вдруг исчез, и опять-таки стукнула парадная дверь.
Тогда, управившись наконец со всеми делами, подняли мастера со стула, где он сидел безучастно, накинули на него плащ. Наташа, тоже уже одетая в плащ, взяла чемодан, стали прощаться, выходить и вышли в соседнюю темную комнату. Но тут раздался голос Воланда:
— Вернитесь ко мне, мастер и Маргарита, а остальные подождите там.
И вот перед Воландом, по-прежнему сидящим на кровати, оказались оба, которых он позва...
Маргарита стояла, уставив на Воланда блестящие, играющие от радости глаза, а мастер, утомленный и потрясенный всем виденным и пережитым, с глазами потухшими, но не безумными. И теперь в шапочке, закутанный в плащ, он казался еще худее, чем был, и нос его заостренный еще более как-то заострился на покрытом черной щетиной лице.
— Маргарита! — сказал Воланд.
Маргарита шевельнулась.
— Маргарита! — повторил Воланд, — вы довольны тем, что получили?
— Довольна, и ничего больше не хочу! — ответила Маргарита твердо.
Воланд приказал ей:
— Выйдите на минуту и оставьте меня с ним наедине.
Когда Маргарита, тихо ступая туфлями из лепестков, ушла, Воланд спросил:
— Ну, а вы?
Мастер ответил глухо: