Ну-с, это шуточки. Игривый тон моего письма объясняется желанием заглушить тот ужас, который я испытываю при мысли о наступающей зиме. Впрочем, Бог не выдаст. Может, помрем, а может, и нет. Работы у меня гибель. Толку от нее пока немного. Но, может, дальше будет лучше. Напрягаю всю энергию, и, действительно, кой-какие результатишки получаются.
Подробней напишу в следующем письме. Уж очень устал. Бегаешь как собака, а питаешься только картошкой.
Пиши, пожалуйста, на адрес дяди Коли. Целую тебя и Андрея крепко.
Тася тоже.
Любящий Михаил.
P. S.
Стихи:
Письма. Публикуется и датируется по автографам (ОР РГБ. Ф. 562. К. 19. Ед. хр. 22. Л. 4–5).
М. А. Булгаков — Н. А. Булгаковой-Земской. 9 ноября 1921 г.
(из Москвы в Киев)
Дорогая Надя,
пишу коротко, т. к. очень спешу. Ничто, решительно ничто не может сравниться с тем эффектом, который произвели твои письма от 3/XI[39]. Я немедленно передал Борису[40] твою просьбу относительно заготовки картошки. Андрея я не собирался выписывать; напротив — так и заявил, что проживает он и мы[41].
У меня еще остается маленькая тень надежды, что ты, прежде чем решиться на ужасы обратного переселения, прикинешь состояние здоровья Андрея.
Посмотри на него внимательно. Говорю тебе это как врач[42].
Всем привет. Тася и я целуем тебя и Андрея.
Михаил.
Письма. Публикуется и датируется по автографу (ОР РГБ. Ф. 562. К. 19. Ед. хр. 22. Л. 6).
М. А. Булгаков — Н. А. Булгаковой-Земской. 9 ноября 1921 г.
(из Москвы в Киев)
Дорогая Надя,